Главная роль 2 - Павел Смолин

Вторая новость была неожиданной, но логичной — из Владивостока вышел старообрядческий Крестный ход, взявший курс на Петербург. Хотят лично поблагодарить царя-батюшку за послабление в монополии РПЦ на оккультные услуги. Кипиша наведут знатно — каждый второй старообрядец страны хоть немножко, но рядом с ними пройдется. Те, кто могут сорваться в долгое путешествие, примкнут к Ходу насовсем, и в столицу они придут целой толпой.

К газете прилагалась записка от оставшегося в городе генерал-губернатора, в которой он поделился, что выдал «ходокам» сопроводительные бумаги с просьбой «посодействовать». Нормально.

Отложив газету, я в один глоток допил кофе и в ожидании новой порции пощурился на висящий над границей воздушный шар. Воздухоплаватель Коненко тет-а-тет рассказал, в какой ярости был Александр — по земле тело везти очень долго, по морю — страшно, потому что китайские или еще какие корабли могут потопить ценный груз. Что делать? И тут вспомнил он, что когда-то, пару лет назад, рассказывали ему про бензиновый двигатель изобретателя Костовича. Тогда некоторые воздухоплаватели-энтузиазмы предлагали построить дирижабли. Александра убедили, что проект «не взлетит», что ныне вылилось в снятие с должностей ряда чиновников средне-высокого ранга и приказ в кратчайшие сроки «родить» что-то хотя бы минимально похожее.

В режиме почти большевистского, особо ударного труда, удалось сплести большую и крепкую корзину, собрать из нескольких шаров один большой и присобачить к нему американский бензиновый двигатель с пропеллером — получившийся пепелац от нормального дирижабля бесконечно далек, но перевезти тело цесаревича способен, если, конечно, встречный ветер не слишком сильный. Что ж, с одной стороны очень хорошо, что «папа» и сам осознал важность развития воздушного транспорта, но с другой — я планировал заняться этим сам, озаботившись должным уровнем секретности. Ладно, времена сейчас медленные, народ вдумчивый, и, пока механизмы Империи возьмутся за авиастроение всерьез, я трижды успею вернуться в Петербург.

Движением брови поблагодарив ординарца Ваську за добавку, я взялся за телеграммы. Важная, как всегда, одна — от царя. В ней содержались конкретные указания по торгу с Китаем — спохватился-таки царь-батюшка, что я могу и дров на этом этапе наломать. Или просто показал, какое ко мне питает доверие, а теперь мягко загоняет в рамки? Я не против — до него далеко, поэтому рамки в немалой степени «резиновые».

Финальная часть телеграммы содержала новость, которая, полагаю, должна была меня расстроить, но на деле обрадовала:

«На семейном совете решили придать тело Никки земле, как только его доставят в столицу. Прости, мы не можем ждать твоего возвращения — матушка настаивает на том, чтобы гроб был открыт до последнего момента. Я рад, что ты телеграфировал о готовности продолжить поездку по стране согласно плану. Ее важность слишком велика для Империи. Прошу, не вини нас».

И в мыслях винить не было! Чем позже я вернусь в Петербург, тем лучше: успею наработать репутацию, познакомлюсь с уездной верхушкой, поговорю с народом. Что мне делать в столице? Рассказывать, как безбожно воруют Великие князья? А так у меня есть возможность прокатиться по стране оживляющей волной, вернувшись с такой репутацией и таким влиянием, что Александр с меня пылинки сдувать будет — он же чувствует, что болен, а значит будет рад, что его любимую Россию унаследует достойный этого сын.

— Зови китайца, — отдав почту ординарцу, велел я.

Козырнув, он, на ходу упаковывая бумаги в портфель, отправился на организованное казаками и гвардейцами КПП в двухстах метрах он наших палаток — князья-соотечественники и вице-губернатор разместились рядом со мной, Оболенскому ради этого пришлось переезжать со старого места. Спят, лежебоки, ну и пускай — рано или поздно под меня подстроятся.

Китаец прибыл пару часов назад, я тогда еще сладко спал. Нельзя же целому цесаревичу сразу принимать завоеванного простолюдина! В поле зрения он появился в компании пары казаков и коллежского асессора Ковалёва — он будет переводчиком. Визави — не посол, а авторитетный лысый дед с длинной седой бородой. Одет в серое длинное платье — не знаю как называется — с черной бараньей жилеткой поверх нее. На ногах — нормальные сапоги нашего производства, в них много китайцев ходит. По профессии пожилой Куан Су купец, через его компанию проходит добрая треть торгового трафика городка Хуньчунь — специально укрепленного и усиленного войсками опорного пункта с населением тысяч в пять без учета войск, которые уже ушли на Юг. Чиновника посылать нельзя — пока не последует команды, они должны подчиняться Запретному городу. Лезть вперед посла — чудовищное нарушение, но Куан Су после аудиенции явно пойдет на ковер к чиновникам, и мне есть, что им предложить.

Ну а как иначе? Несколько десятков тысяч не знающего языка населения нужно интегрировать в тело Империи, а значит нужны китайцы-управленцы, которых мы научим работать по-нашему.

Остановившись шагах в пяти от меня, дед опустился на вытоптанную травку в глубоком поклоне, отразив лысиной рассветное солнышко:

— Долгих лет жизни великому владыке!

Я погрозил пальцем коллежскому асессору — расслабился после совместных посиделок, шутит. Смутившись, он перевел нормально:

— Старый торговец безмерно благодарен Вашему Императорскому Высочеству за аудиенцию.

— Вставай, уважаемый Куан Су, выпей со мной чаю, — пригласил я.

Кофе мне сегодня уже хватит.

Старик поднялся на ноги, поклонился еще раз — изобразив руками «кольцо», как это принято у китайцев — и со словами благодарности занял предложенное место. Индийская, черная бурда в кружке явно не вызвала у него энтузиазма, но он вежливо отхлебнул и поблагодарил.

Я с улыбкой кивнул:

— Говори, уважаемый Куан Су.

— Войска Ее Величества покинули Ханьчунь, — озвучил он. — Торговцы приносят тревожные слухи. Дозволено ли мне будет спросить Ваше Императорское Высочество, что нас ждет?

— Вы разминулись с нашими посланниками, уважаемый Куан Су? — поинтересовался я.

— Простите, Ваше Императорское Высочество, — виновато поклонился китаец. — Я и уважаемые люди, которые оказали мне огромное доверие, отправив сюда, многократно имели честь общаться с вашими посланниками. Их слова повторяли и наши торговцы. Однако люди порой могут исказить даже донесения Императора.

— Расскажи, что они передавали тебе, — велел я.

Китаец оживился и пересказал мне мои указы, приписав к ним пятьсот рублей «подъемных» для решивших остаться манчжуров, возможность для чиновников перейти на службу Империи в соразмерном чине и освобождение «местных» торговцев от пошлины на десять лет.

Как и положено — просит с во-о-т таким запасом.

— Хорошо, что вы пришли ко мне сами, уважаемый Куан Су, — улыбнулся я. —