Последняя битва - Алексей Бобл

Все пошло не так, как он планировал. Ильмар опередил его, добрался, стало быть, в архивную комнату при Храме, где хранятся протокольные записи, лишая Архипа тем самым всякого преимущества в торге. Похоже, клонит на свою сторону встать?

Глава клана снова открыл рот, но, ничего не сказав, подумал: с чего вдруг бывший атаман так добр? Что замышляет? Плату сулит, не вспоминая про то, что Архип с Гестом банду его и самого Ильмара хотели истребить, как мутантское племя, случайно забредшее в Московию с окраин Крыма.

Бывший атаман сел рядом, положил руки на колени. На правом мизинце Преподобного сверкнул перстень с необычной печаткой, где был изображен человек в шестерне.

— Все без обману. Два «тевтонца» получишь сразу, — произнес Ильмар, глядя перед собой. Стукнул легонько кулаком по колену. Помолчал. — Мне доложили, что по дороге в Октагон на вас напали мутанты.

Архип кивнул, опять уставился на листок.

— Тогда вернемся в Москву вместе, — сказал Ильмар. — И немедля.

Глава клана резко повернулся к нему. Роста они с Ильмаром были примерно равного, один увидел свое отражение в зрачках другого.

На что рассчитывает Преподобный? Вывезти башмачников в лес и пристрелить, как бешеных шакалов? После забрать бумаги, а гибель главы клана легко можно списать на мутантскую засаду…

Архипу опять захотелось в свою башню, на галерею, забраться в ванну, чтоб патефон играл любимую пластинку, но при этом на табурете был графин с картофельной водкой. Глава клана пил редко, но сейчас накидался бы до беспамятства — рюмка за рюмкой, лишь бы забыться.

— А бумаги… — снова заговорил Ильмар. — Свой экземпляр договора отдашь, когда в башню приедем. — Он похлопал главу клана по плечу, поднялся и прошел за стол.

Архип шумно выдохнул, все это время он сидел затаив дыхание. Рубаха на спине взмокла, листок в его скрюченных пальцах подрагивал.

— Так устроит? — спросил Ильмар, усаживаясь на стуле.

— Что?.. А, — спохватился Архип. — Да. Честная сделка.

Сейчас он готов был отдать бумаги без всякой платы, лишь бы вернуться в клан живым и невредимым. А что до соглашения с Орденом, так башмачникам без разницы, кто рулит в Храме, у них без монахов своих проблем хватает. Вон, далеко ходить не надо, нищие кварталы под боком. Недавно от Ферзя заявился молодчик… — Архип попытался вспомнить его имя. — Кажется, Брюква, так звали бандюгана? Нет, Крапивой кликали, у него лицо еще было все красное, кожа жесткая, как наждак, такое случается, если на нее радо-порошок просыпать. Видно, бандюган его нюхнул по пьяни вместо дурман-травы и перестарался, оттого рожа стала пунцовой. Так он тогда заявил Деке, что братва теперь претендует на эстакаду и западный въезд в Лужники, то есть отстегивать должны башмачники ежесезонно за то, с чего сами имеют, пропуская караваны торговцев на рынок. Наглецы! Архип и сам давно хотел нищие кварталы к рукам прибрать, мимо них старая дорога пролегает, если подмять под себя те территории, много выгоды клан получит, ведь всем известно в Москве, что в кварталы с Крыма наркоту поставляют. Это ж какой куш у Ферзя отобрать можно? Самого вора давно пора удавить и в нужнике утопить, удалось бы только добраться до него. Если Ильмар не обманывает, а у Храма зуб на Ферзя и нищие кварталы, то воровскую общину можно разогнать, часть людей под свое крыло взять… У Архипа приятно защекотало в груди, губы искривились в улыбке.

Сдвинув брови к переносице, Ильмар сурово смотрел на него.

— Будем воевать вместе, — поспешил заверить Архип. — Башмачники всегда были на стороне Ордена.

Ильмар кивнул, морщины у него на лбу разгладились. Он покрутил кольцо с печаткой на мизинце, сказал:

— Да. В Москве должен быть один хозяин, иначе против мутантов не выстоять.

— Э-э… — Глава клана разинул рот, удивленно хлопая глазами. Он-то считал, что Ильмар говорит о войне с нищими кварталами. — Ты к чему клонишь? Один хозяин…

— Очнись, Архип! — Бывший атаман хлопнул по столу.

Скрипнула дверь, в комнату заглянул мастер Федор, над его плечом показалась голова Ягоды.

— Исчезли оба! — рявкнул Ильмар.

Дверь тут же закрылась.

— Мутанты, — уже спокойно произнес Ильмар. — Обложили Москву с юга. Пройдет декада, твари доберутся до угодий люберецких кормильцев, отрежут дороги к нефтяному заводу в Капотне, что делать будем?

Архип молчал.

— Я начал переговоры с топливными королями, — продолжил Ильмар. — Решили Совет собрать.

— Совет? — выдохнул глава клана.

— Со времен Зачинщика Прилепы, основателя Ордена Чистоты, в городе не было единого управителя.

Ильмар кивнул:

— Совет. Мэра выбирать будем.

Крум не любил сидеть возле костра, ему хватало солнца днем. В Московии было так же жарко, как на горе Крым, поэтому следопыт отсел подальше от огня, вынул из-за пояса нож, обмотанный полоской сыромятной кожи, и принялся снимать оплетку.

— Чиво-о ты? — Стоян плюнул с досадой. — В самоходку динамит… не дал кинуть, Демир, чиво-о?

Старший из братьев Верзил всегда коверкал слова, тянул их, преувеличенно гримасничая, будто только что сырую кальмарку съел и теперь у него живот пучит. Косясь на Стояна, Крум снял с ножа оплетку и воткнул его в землю так, что снаружи осталась лишь плоская рукоять.

Демир, высокий тощий старик, молчал. Держа в руках банку с маслом катрана, он щурился, глядя на костер, напротив которого плечом к плечу сидели трое: Стоян, Жив и Тодор. На братьях были меховые безрукавки со штанами и плетеные из лозы сандалии. Стоян зажимал между колен длинное ружье, прислонив цевье к плечу, таращился на старика, ожидая ответа. Бритый наголо Жив чистил пороховой самострел, а Тодор собирал в пучок свои длинные, темные как смоль волосы и ровнял их тесаком, срезая концы, чтобы в глаза не лезли.

Почесав жесткую короткую бородку, Крум взял полоску кожи и вздохнул. Злится старший Верзила, шипит, как манис перед случкой, подначивая старика за вчерашнее.

Утром отряд следопытов вместе с воинами из племени Чембы преследовал самоходку в Сетуньской пойме. Жив, Тодор и сам Крум, заслышав Демирову дудку в разгар погони, вышли из боя, осадили ящеров, лишь Стоян мчался вперед среди деревьев, вопя в запале во все горло, пока в ляжку его маниса не угодила шальная пуля и тот не скопытился, сбросив седока.

Сберегли духи пустыни Стояна от случайной смерти, не зря Крум им каждый вечер добрые слова шепчет. Он посмотрел на юг, где высилась гора Крым, пошевелил губами, беззвучно повторяя длинные имена тех, кому поклонялся всю жизнь, и вспомнил судьбу Мурдана, четвертого брата Верзилу, погибшего три сезона назад.[2]Снова вздохнув, обернул полоской кожи рукоять, торчащую из земли, и завязал первый узелок.