Приключения черной таксы - Анна Никольская

— Пора вставать, — важно проговорил Роджер по-английски.

ГЛАВА 11 Похлёбка с чёрной икрой

— Николас! Рад видеть тебя, старина! — добродушный толстяк консул расплылся в улыбке, завидев сэра Стивенсона.

Приятели пожали друг другу руки с видом двух заговорщиков.

— Этот пухлый и есть консул? Совершеннейший простачок! — левретка сразу забраковала чиновника.

Под низким потолком ресторана раскачивалась клетка с серым попугаем. Увидев вошедших, попугай расправил хохолок и хриплым басом сказал:

— Пирожки с ливером пожалуйте! — а немного подумав, добавил: — Вась, тебе жена звонит!

— Последний раз, Генри, мы виделись с тобой э-э… четвертого августа 2000 года, если не ошибаюсь, — молвил сэр Стивенсон. — На приёме по случаю столетия Елизаветы Анджелы Маргарет Боулз Лайон — королевы-матери.

— Не перестаю удивляться твоему педантизму! — рассмеялся консул. — А это что за очаровательные особы? Неужели ты решил податься в кинологи?

Собаки приосанились и заулыбались в восемьдесят четыре зуба на двоих.

— Вот, хотел порадовать сына, — лицо Николаса вдруг стало серьёзным, — ты же знаешь о его состоянии.

— Да, конечно, — Генри помрачнел. — Как проходит лечение?

— Кристофер плохо переносит процедуры…

— Понимаю. А Элизабет как?

— Держится. Она сильная.

Консул вздохнул и, помолчав минутку, предложил:

— Да что же мы всё на пороге стоим? Прошу к столу! Местному ресторанчику, конечно, далеко до изысканности французского, но вы, господин эстет, знаете мою слабость к русской кухне. Здешние блины с икрой — очень даже недурственны.

На губах Николаса заиграла улыбка — обезоруживающая и тёплая настолько, что, казалось, она способна растопить даже Антарктиду.

Собаки разместились у ног хозяина. Гордо, с прямыми спинами восседали они по обе стороны стула.

— Только подумай, мы оба работаем в России, а видимся раз в сто лет! Что привело тебя в здешние края на сей раз? Постой, не говори! Ты убил Бэрримора и пытаешься избавиться от его трупа!

— Не совсем. Всего лишь собираю материалы для новой книги.

— Что-нибудь наподобие «Влияния „Курочки Рябы“ на ход Первой мировой войны»? — добродушно расхохотался консул.

Попугай расправил крылья и негодующе заклекотал:

— Вась, тебе жена звонит!

— Как называется твой очередной шедевр, позволь полюбопытствовать?

— «Желание и любопытство — два глаза, магически преображающие мир», — процитировал своего великого однофамильца Николас. — «Особенности русской нецензурной лексики».

Брови консула поползли вверх.

— Но не подумай ничего дурного. Нецензурная лексика используется в книге исключительно в исследовательских и образовательных целях, — продолжал Николас. — Ведь как зачастую бывает? Слова, от которых краснеют старушки, а полицейские недоумённо поднимают брови, сами собой на язык наворачиваются. Претендовать на то, что мы таких слов не знаем, — лицемерие. А употреблять их — невежество. Куда лучше заменять их другими словами, эвфемизмами. Тебе интересно? По-моему, я увлёкся… — прервался Николас, отвлечённый подошедшим официантом.

С доведённым до автоматизма изяществом официант наполнил бокалы шампанским.

— Скажи, а тебе это зачем? — спросил Генри. — Ты здесь иностранец — тебя никто не оценит и не поблагодарит.

Некоторое время Николас задумчиво рассматривал почти пустую тарелку, в центре которой красовалось нечто подозрительно фиолетовое и резиновое на вид.

— Ты не поверишь, мне просто нравится то, чем я занимаюсь. Как говорил Роберт Льюис Стивенсон: «Суди о прожитом дне не по урожаю, который собрал, а по семенам, что посеял в этот день».

— Знаешь, а ведь я тебе где-то даже завидую, — грустно улыбнулся Генри. — Занимаешься любимым делом, путешествуешь… А я в вечном цейтноте. Да и люди, с которыми приходится общаться, отнюдь не деревенские бабушки и дедушки.

Перед собаками официант поставил по красивой мисочке. Предчувствие Собакевич сбылось на все сто процентов. На поверхности собачьего кушанья важно плавали икринки. Левретка торопливо сунула морду в миску и громко зачавкала.

— Послушай, Генри, я ведь не случайно взял с собой собак, — сменил тему сэр Стивенсон. — Ввоз животных в королевство строго воспрещён. А нам завтра вылетать…

— Какие проблемы, старина! Всё решим!

— Спасибо, Генри. Не представляешь, как я надеюсь на этих необыкновенных собачат. Ты бы видел, что они выделывали на птичьем рынке! Я почти уверен, что они поставят Кристофера на ноги. Знаешь, няня как-то читала ему одну сказку, кажется чешского писателя… Не помню его имени, про двух девочек, которые превратились в собак. С тех пор Крис всё просил купить ему этих самых собак из Праги. Я думал сначала, это просто очередная его прихоть. Но в последнее время он даже спал с этой книгой под подушкой… Я сразу понял, есть в этих русских собаках что-то особенное! Мне словно шестое чувство подсказало…

— А я бы ставил собакам памятники. Чтобы было, на что задрать лапку, — рассмеялся Генри.

— Слышала про чешского писателя?.. — шепнула Юлька.

— Угу, — Лада кивнула. — Нужно попробовать в этом разобраться…

— Вась, тебе жена звонит!

— Да подойдите же кто-нибудь к телефону! — блаженно щурясь и отдуваясь по окончании ужина, пошутил консул.

Звук, который следом издал попугай, подозрительно напомнил заливистый смех сэра Генри.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 1 Home, sweet home[4]

Сон № 3, словно борец сумо, навалился на Ладу тяжело и стремительно. Она стояла в центре оживлённого перекрёстка, а мимо на бешеной скорости неслись автомобили.

«Зачем я здесь?»