Слава - Даниэль Кельман

– Глупости, – отвечает мне она. – Все это просто отговорки. Когда-нибудь придет и твой черед и ты тоже взмолишься, как я.

– Но это же совсем другое дело!

– И откажешься понимать, почему для тебя не могут сделать исключения.

– Такие вещи сравнивать нельзя. Ты – плод моего воображения, а я…

– Да-да?

– Я настоящий!

– Ах вот как! И что же?

– Доверься мне. Больно не будет. Уж, по крайней мере, об этом я позаботиться могу, я тебе обещаю. В моем рассказе…

– Прошу прощения, но чихать я хотела на твой рассказ. Может, он вообще выйдет никуда не годным!

Во мне вскипает злость, но я молчу. А чтобы Розалия не начала вновь ко мне приставать, устраиваю так, что пару минут спустя она уже прибывает в аэропорт: машина мчалась с невероятной скоростью, улицы слились и превратились в красочный переполох – и вот старушка уже выходит из такси. Очереди на регистрацию нет, контроль она проходит быстро – и не успела Розалия и глазом моргнуть, как она уже сидит рядом с гейтом, окруженная бизнесменами и ребятишками. Наша беседа отошла в ее сознании на второй план, и она уже даже не знает, действительно ли я ей отвечал или она додумала все за меня сама.

Рейс задерживается. Самолеты вечно задерживаются, всегда, без исключения – с этим даже я ничего не могу поделать. Итак, Розалия сидит в зале ожидания. В окна, мягко скользя, проникают лучи солнца. Если до этого она не испытывала страха, тут ее словно парализовало от ужаса.

Именно в этот момент объявляют посадку на Цюрих: все, началось. Розалия приподнимается с места, и пассажирка с того же рейса спрашивает, не нужна ли ей помощь. На самом деле не нужна, но с чего бы ей отказываться от дружелюбия и поддержки? И Розалия позволяет проводить себя в салон.

По счастью, ей досталось место у окна. Она решает, что не упустит ни единого мгновения, будет глядеть наружу так, словно все может забрать с собой. Как хорошо под самый конец взять – да и перелететь через Альпы! Самолет выруливает на взлетную полосу, заводятся моторы…

И Розалия просыпается, когда машина уже идет на посадку, а сила торможения вдавливает в нее ремень. Уши болят; она потирает лоб. Неужто она и впрямь – вот так вот, целый рейс?.. Невозможно поверить. Снаружи под серым – без единого проблеска – небом тянется посадочная полоса. Увы, но это так: она все проспала.

– Разве мы уже на месте? – спрашивает она у соседа.

– Мы в Базеле, – качает головой тот.

– Где?!

– Над Цюрихом туман, – поясняет он, глядя на Розалию так, будто это она во всем виновата. – Пришлось сесть в Базеле.

Уставившись в спинку кресла перед собой, Розалия собирается с мыслями. Что происходит? Может, это и есть тот самый нежданный поворот событий, призванный спасти ей жизнь? Не я ли это вмешался и прервал ее путешествие?

– Но Розалия, ведь у тебя рак, – отвечаю ей я. – Ты в любом случае умрешь. И даже если твое путешествие вдруг прервется, тебя это не спасет.

– Да, но рассказ мог бы выйти совершенно иной, – отвечает мне она. – Например, я могла бы за оставшиеся две недели вкусить, какова жизнь на самом деле. Сделать что-то, чего не делала еще никогда. Могла бы получиться одна из тех историй, в которых говорится, что мы никогда не ценим того, что происходит с нами в настоящий момент, и жить надо так, словно через пару дней все закончится. Вполне позитивная и… Как оно там называется?

– Жизнеутверждающая. Это называется «жизнеутверждающая история».

– Вот именно!

– Розалия, сейчас авиакомпания предложит тебе две опции: либо лететь дальше до Цюриха, правда, непонятно когда, поскольку туман над городом сгустился очень уж плотный, либо ехать поездом. Это тебе вполне по силам. Ты выберешь поезд. Никакая это не жизнеутверждающая история. Если ее и можно как-то охарактеризовать, то она носит скорее богословский характер.

– Это еще почему?

Я молчу.

– Так почему все-таки богословский? – повторяет она. – Что ты имеешь в виду?

Я молчу.

– Ну, полно вам, – обращается к ней сосед. – Не так уж все и плохо. Доберетесь вы до своего Цюриха, осталось недалеко. Плакать только из-за этого не стоит.

Перед тем как ступить на трап, Розалия взяла себя в руки. Вот представитель авиакомпании раздает мрачным пассажирам купоны. Розалия и впрямь решила ехать на поезде, а поскольку вид у нее не слишком здоровый и впечатление она производит хрупкое, находится даже сотрудник, готовый подвезти ее до вокзала на машине. Поезд уже ждет ее у платформы.

– Осторожно, ступенька, – предупреждает ее молодой человек. – Осторожно, тут зазор между платформой и поездом. Осторожно, еще ступенька. Как вам вот это место? Осторожно, пожалуйста.

Немного погодя поезд уже несется между зеленых холмов, и на этот раз Розалия решительно не собирается засыпать.

Просыпается она, когда вагон ее тормозит у какого-то провинциального полустанка. Над крышами ужасно некрасивых домов нависает туман. На платформе хнычет ребенок; у матери вид такой, словно она только что наступила в коровью лепешку. Розалия потирает щеки, и тут по громкой связи раздается голос начальника поезда:

– Произошел несчастный случай, пострадал человек. Просим выйти из вагонов.

– Самоубийство, – радостно произносит какой-то мужчина.

– Под поезд кинулся, – поддакивает ему женщина. – Вот его, верно, разорвало-то – ни клочка не осталось!

– Ботинок, разве что, – продолжает мужчина. – Да и тот бог знает где найдут.

Все сочувственно кивают, затем поднимаются с мест и высаживаются на платформу. Один из пассажиров помогает Розалии сойти. Вот она и снаружи; моросит дождь. Не зная, куда податься, она направляется к вокзальному кафе. Со стены на нее, улыбаясь, смотрит Мадонна, на черно-белом снимке рядом с ней запечатлен какой-то генерал, еще чуть поодаль – портрет горного проводника с киркой в руках. Четыре швейцарских флага. Кофе просто отвратительный.

– Желаете попасть в Цюрих, достопочтеннейшая?

Она поднимает взгляд. За соседним столиком сидит худощавый мужчина: волосы у него сальные, а на носу очки в роговой оправе. Кажется, она видела его в поезде.

– Если это так, я мог бы подвезти вас.

– У вас тут что, есть машина?

– На свете много машин, достопочтеннейшая.

От неожиданности Розалия умолкла. Но, в конце концов, что ей было терять? И она кивнула.

– Соблаговолите следовать за мной. Вы торопитесь, я полагаю, – размашистым жестом он достает из кармана портмоне и расплачивается за ее напиток, затем подходит к вешалке, снимает с крючка ярко-красную фуражку, надевает на голову, долго поправляет.

– Простите, что не могу помочь вам – к сожалению, страдаю болями в спине. Как ваше имя?