Слава - Даниэль Кельман

Он принялся по нескольку раз в день набирать свое имя в «Гугле», поправил кишащую ошибками статью о себе в «Википедии», перепроверил перечни занятых в картинах актеров на различных порталах, с трудом перевел отзывы на испанских, итальянских и голландских форумах: там совершенно чужие люди спорили о том, правда ли, что он много лет назад рассорился со своим братом, – и Ральф, который всю жизнь своего братца терпеть не мог, читал их комментарии, словно ждал, что в них где-то встретится объяснение тому, что с его жизнью происходит.

Он отыскал на «Ютьюбе» видео одного весьма способного двойника. Мужчина до того был на него похож, что нетрудно было и перепутать, и даже голос и жесты весьма напоминали его, Таннера. Справа, в колонке рекомендованных к просмотру видео, всплывали другие связанные с его именем сюжеты: сцены из фильмов, пара интервью – и, разумеется, приключившийся в гостинице скандал с Карлой.

Тем вечером он пригласил на свидание женщину, за сердце которой долго боролся, – но, оказавшись напротив, вдруг понял, что не может больше делать вид, будто ему интересна ее болтовня. Взгляды, которые на него бросали из-за соседних столиков, то, как перешептывались и пялились на него другие посетители, раздражало его еще больше, чем обычно. Как только они поднялись и собрались покинуть заведение, к ним подошел мужчина и, как это всегда бывает, со смесью настойчивости и смущения попросил автограф.

– Мы просто похожи, – ответил Ральф.

Мужчина смерил его недоверчивым взглядом.

– Это моя профессия. Выступать. Я – двойник.

Просящий отступил, позволив им пройти. Спутница Таннера даже в машине продолжала заливаться смехом – таким остроумным ей показался ответ.

Той ночью, наблюдая, как в серости зеркального отражения очертания двух их обнаженных тел сливаются в одно, Таннер отчаянно желал оказаться по ту сторону гладкого стекла. На следующее утро, прислушиваясь к ее ровному дыханию рядом с собой, он не мог отделаться от ощущения, что в одной комнате с ним оказался кто-то чужой – но чужим этим была не его подруга, а некто другой.

Он давно уже подозревал, что бесконечные фотосъемки словно эксплуатируют его лицо. Может ли такое быть, что всякий раз, когда его снимали, возникало другое «Я», не вполне совершенная копия, вытесняющая его из себя самого? Ему казалось, будто по истечении долгих лет славы от него осталась лишь малая часть и стоит лишь умереть, чтобы целиком и полностью перейти в ту плоскость бытия, в которой ему и место: на пленке и на бесчисленных фотокарточках. И тогда ему наконец-то не будет больше мешать это тело, которое по-прежнему дышит, испытывает голод и по неясной причине околачивается то тут, то там, – тело, которое и так уже не вполне соответствует привычному облику Ральфа Таннера. Чтобы и впрямь походить на себя на экране, ему требовались тонны грима, долгая кропотливая работа и колоссальные усилия по поддержанию собственного образа.

Он позвонил своему агенту, Мальцахеру, отменил поездку на фестиваль в Вальпараисо и направился в пригород, где, как он прочел в Интернете, нынче вечером на дискотеке «Луп-пул» должны были выступать двойники известных киноактеров. Он попросил водителя подождать снаружи и вошел в здание. Вот уже много лет Таннер не испытывал такого стеснения. Какой-то человек потребовал от него было платы за вход, но, присмотревшись, пропустил так.

В зале было жарко и душно. Горели прожектора. У барной стойки стоял тип, похожий на Тома Круза, с другой стороны прокладывал себе путь через толпу Арнольд Шварценеггер, ну и, разумеется, как же было обойтись без дешево разодетой леди Ди. Посетители оборачивались на него, но не задерживали взгляда и смотрели на Ральфа без особенного интереса. Взобравшись на подиум, леди Ди исполнила «С днем рождения, мистер президент»; было совершенно очевидно – кто-то что-то напутал, но зрители ревели от восторга. Некая женщина улыбнулась ему, он ответил ей взглядом. Та подошла поближе. Сердце его колотилось, он не знал, что и сказать. Но вот она уже очутилась рядом и увлекла его на танцпол, прижавшись к нему всем телом.

Спустя какое-то время он обнаружил, что теперь и сам оказался на подиуме. Все выжидающе смотрели на него. Он повторил свой знаменитый диалог с Энтони Хопкинсом из «Заточенного в Луне»; пародия на Хопкинса давалась ему легко, а вот в собственных репликах он не был так уверен. Зрители ликовали и хлопали в ладоши; Ральф соскочил обратно в зал, и женщина, с которой он только что танцевал, прошептала ему на ухо свое имя: Нора.

Похлопав его по плечу, хозяин дискотеки всучил ему пятьдесят евро и сказал: «Недурно, недурно, хоть пока и не очень здорово. У Таннера немного другая манера речи, а руки он держит вот так! – тут он продемонстрировал, как надо. – Внешне-то ты похож, но вот над подачей еще надо поработать. Больше смотри кино – и возвращайся через неделю!»

Выйдя на улицу со своей новой спутницей, Таннер растерялся. Его вдруг осенило, что пригласить ее к себе он не может – ведь как только она увидит и дом, и лакеев, так сразу поймет, что он не тот, за кого себя выдавал… Вернее, как раз-таки тот. Сделав вид, что не замечает поджидающего его водителя, он остановил такси и наплел ей что-то про гостившего у него в тот момент брата; по тому, как спутница на него посмотрела, Таннер понял, что она не верит ни единому его слову и считает, что он попросту женат. И все же Нора поинтересовалась, не смутит ли его, что у нее не прибрано.

В той крохотной, но крайне опрятной квартирке Ральф Таннер провел лучшую ночь своей жизни – ведь это не он, а другой, вцепившись в нее, возил ее по постели то туда, то сюда с такой силой, с какой сам он никогда бы не мог обладать женщиной. На рассвете, погладив его по загривку, она прошептала ему, что он великолепен. Эту фразу Таннер слышал множество раз, но понимал, что никогда доселе она не была сказана искренне.

На следующий день он снял в ветхом доме неподалеку меблированную комнату на имя Маттиаса Вагнера. Арендодатель воззрился на него в недоумении, но Ральфу достаточно было пояснить, что подрабатывает двойником, – и тот больше не задавал вопросов. Всю следующую неделю он проводил либо там, либо у Норы – а то и просто гулял по улицам, наслаждаясь, что никто не провожает его взглядом, поскольку соседи уже прознали, кто такой их новый жилец и чем зарабатывает на жизнь.

Однако на следующем выступлении в «Луп-пуле» он облажался. Оказавшись на сцене, Ральф, едва начав произносить текст, вдруг растерялся. Что-то пошло не так. Он чувствовал себя зажатым, голос звучал скованно, а когда он попытался было припомнить, в каком положении были его руки в той сцене, что он пародировал, ему все никак не приходило в голову, что он чувствовал тогда, о чем думал, как вообще все происходило – лишь видел перед собой самого себя, словно на экране. Он почувствовал, как интерес зрителей угасает, и лишь благодаря профессиональному инстинкту сумел довести выступление до конца.

Тут он заметил, что в зале был еще один двойник Ральфа Таннера. По «Ютьюбу» он помнил, что тому удалось достичь поразительного сходства – но личное впечатление превзошло все ожидания. У мужчины было крепкое рукопожатие и пронзительный взгляд, знакомый Таннеру по его же собственным ролям. Он был высок, широкоплеч и излучал уверенность, смелость и силу.