Смерть и немного любви - Александра Маринина

– Дашенька, прикрой нас на секундочку, и едем. ГдеСаша?

– Его какой-то дядька увел.

– Какой дядька?

– Маленький такой, с усами, в клетчатой рубашке.

– Это эксперт, – сказал Коротков. – Сейчаснайду твоего братца. Даша, встаньте, пожалуйста, так, чтобы нас с Анастасией небыло видно.

Даша послушно загородила их от посторонних взглядов.Воровато озираясь, Настя открыла сумочку, и Коротков быстро сунул тудапистолет, ловко вытащив его из плечевой кобуры.

– Порядок.

Юра быстро прошел в кабинет, где допрашивали Чистякова.

– Михалыч, отпусти человека, у него свадебный обедстынет.

Видя колебания следователя, он добавил:

– Отпусти, отпусти. Это молодой муж нашей Аськи. Еслинадо будет – из-под земли достанем.

Следователь с явной неохотой прервал беседу. Леша благодарноулыбнулся и вышел в холл, а Коротков помчался дальше, громко выкликая:

– Эксперт Саенко! Эксперт Саенко!

– Он вон там, – откликнулся кинолог, входя в холлсо стороны черного хода с овчаркой на поводке.

Через минуту Александр Каменский присоединился к остальным,и в сопровождении Короткова они вышли на улицу.

– Как сядем? – спросила Настя, нерешительнопереводя взгляд с Сашиной машины на машину Чистякова. Ей очень хотелось поехатьвместе с Лешей, но оставлять брата и Дарью наедине она боялась. Саша знал ополученном утром письме и вполне успешно мог прийти к тем же выводам, что и онасама. Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы он поделился своимисоображениями с женой или с Чистяковым.

– Теперь уже… – начала было Даша.

Но Настя, сообразившая, что она сейчас скажет: «Теперь ужеможно каждому со своей половиной», быстро прервала ее:

– Не будем нарушать традицию. Как два раза ехали, так ив третий раз поедем. Бог троицу любит.

Даша покорно села в машину к Чистякову, а Настя устроилась рядомс братом.

Некоторое время они ехали молча. Наконец Александр невыдержал:

– Ася, тебе не кажется, что…

– Кажется. И я прошу тебя, Санечка, пусть это будетказаться только нам с тобой. Ты утром обещал мне любую помощь и говорил, что ямогу полностью на тебя рассчитывать. Говорил?

– Говорил. Что от меня требуется?

– Во-первых, молчать. Лешка не должен знать об этом, аДарья – тем более. Они с ума сойдут от страха. Во-вторых, смотри в зеркалозаднего обзора, не тащится ли кто за нами. В-третьих… Впрочем, нет. Третьего ненадо.

– Почему? Говори, Ася, я все сделаю.

– В-третьих, запомни, что у меня в сумке лежитпистолет. Воспользоваться им я вряд ли смогу.

– Почему?

– Не знаю. – Она пожала плечами. –Растеряюсь, испугаюсь, да мало ли что… Привычки нет.

– Ты хочешь, чтобы им воспользовался я?

– Боже упаси! Ни в коем случае. Просто помни, что он уменя есть. И если что-то произойдет, следи, чтобы сумку у меня не вырвали или яее сама где-нибудь не бросила. А то с меня станется с перепугу. Кстати, опятьже, если что – помни, что сумкой, в которой лежит пистолет, можно достаточноэффективно бить по голове. Я точно не сумею этого сделать, а вот ты справишься.

Они подъехали к ресторану и сразу увидели своих родителей,оживленно разговаривающих у входа. Настя выскочила из машины и бросилась кматери, которую не видела несколько месяцев.

– Мамуля!

– Доченька! Поздравляю тебя! Алеша, иди сюда, дорогоймой!

Надежда Ростиславовна приподнялась на цыпочки и ласковоухватила Чистякова за волосы.

– Молодец, умница, Алешенька, заставил-таки Настювзяться за ум. Я всегда знала, что ты своего добьешься. Молодец!

Несколько минут были посвящены объятиям, поцелуям ипоздравлениям. Настя с любопытством наблюдала за Павлом Ивановичем, своимродным отцом, который, казалось, никакой неловкости не испытывал. Похоже,братец Александр был прав, все это было так давно, что уже никого взволноватьне может.

Проходя в зал, Настя догнала Дашу, идущую рядом со своейматерью, и тронула ее за руку.

– Дашуня, давай будем делать лицо. Ни к чему волноватьродителей. Ладно?

Даша подняла на нее больные усталые глаза и молча кивнула.

За столом Настя сидела напротив отчима, от которого неукрылась ее бледность и напряженное выражение лица. Он некоторое время молчапосматривал на падчерицу, потом демонстративно вынул из кармана сигареты исделал ей знак рукой.

Они вышли в холл, где стояли кресла и урны, сели и закурили.

– Выкладывай, ребенок, – строго сказал ЛеонидПетрович. – И не вздумай мне врать, что у тебя ничего не случилось.

– В загсе произошло убийство, – просто сказалаНастя. – Убили невесту. Пришлось ждать опергруппу, до ее приезда никого изздания не выпускали. Поэтому мы и задержались.

– Это ты своему мужу будешь рассказывать. А мне, будьлюбезна, говори правду.

– Папа, ну честное слово…

– Ребенок Настя, ты меня огорчаешь, – вздохнулотчим. – Сколько раз я предупреждал, что вижу тебя насквозь. И почему тыникак это не усвоишь? Ну?

– Дай слово, что маме не скажешь, – потребовалаНастя.

– Не буду я никаких слов давать, – рассердилсяон. – Я – старый, жизнью битый сыщик, хоть и нахожусь в последние годы напреподавательской работе, но кому и что говорить – решаю сам. И ты, малявка,мне условия не ставь.

– Не малявка, а молодая жена, женщина семейная, –с улыбкой поправила его Настя.

– Это ты Лешке своему молодая жена, а мне – ребенок.Выкладывай.

– Ну, в общем… Мне один тип угрожает, но это нормально,дело обычное. Из-за этого я немножко нервничаю. Вот и все.

– И все? Это никак не связано с убийством в загсе?

– Никак. Даже и не думай, папуля.

– Значит, связано, – констатировал ЛеонидПетрович. – Слишком много лишних слов произносишь, это подозрительно.Запомни, ребенок, чем больше слов – тем сильнее подозрения, что за нимискрывается обман. Сама справишься?

– Постараюсь. Но маме не говори, ладно?

– Ученого-то не учи, – усмехнулся он, гасясигарету и вставая. – Пошли праздновать. Да, кстати, тебе в загс нужновозвращаться?

– Не обязательно. Любопытство, конечно, разбирает, нодля дела значения не имеет. В конце концов, я с понедельника в отпуске.

– Опять ты врешь, Настасья, – с досадой покачалголовой отчим. – Пока мы с тобой здесь сидели, ты на телефон-автомат раздесять поглядела. Жетон дать?