Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

положением. И память Андрея говорила только об одном: такого надутого прыща надо давить.

Давить с чувством, с толком, с расстановкой — чтобы он почувствовал силу. Только сила, только страх перед кем-то может остановить его от совершения пакостей. Если пресмыкаться перед ним, принимать все эти панибратские обращения, улыбаться на глупые шуточки и пропускать мимо ушей различные особенности неприглядного поведения — он не встанет на твою сторону. Он всегда будет считать тебя человеком второго сорта, по отношению к которому у него нет обязательств.

А раз нет обязательств — то всегда можно и подставить, и обвинить в чём угодно.

Нет, лучше было рассориться со следователем, чем и дальше терпеть его наглость. В этой ситуации терпение не принесёт преимуществ в суде. Зато к концу общения ты будешь чувствовать себя так, будто об тебя вытерли ноги… Конечно, будь я обычным мальчиком Федей девятнадцати лет — я бы, наверно, потерпел.

Но тот Федя, которым я стал по результату совмещения двух личностей, прекрасно понимал: зарвавшегося служаку надо срочно ставить на место. Чем теперь и занимался. А заодно с интересом наблюдал, как моего визави корёжит при каждом уколе по самолюбию.

— Я прибыл для получения ваших показаний по уголовному делу, в котором вы являетесь обвиняемым… — затянул Михеев, а я внимательно слушал его, скрестив руки на груди.

Когда Павел Павлович закончил объявлять цель своего визита, я молча достал из кармана рубашки сложенный вчетверо лист и протянул ему.

— Мои показания о произошедшем, господин Михеев. Написаны собственноручно, дата и подпись поставлены. Всё согласно установленной форме, — я посмотрел на Малую, которая открыла ящик стола, достала папочку с собранными документами и протянула её следователю.

— А это материалы, касающиеся произошедшего, — холодно добавила к моим словам она. — Записи с камер наблюдения, показания свидетелей, лекарское заключение… Как видите, всё подготовлено, и вы могли просто забрать документы, как я вам и предлагала в самом начале.

— Я хотел бы задать Фе… Его благородию Седову несколько вопросов, — гаденько ухмыльнулся Михеев, забирая всё ему выданное и складывая в портфель.

Я поймал внимательный взгляд проректора и понял, что упустил что-то важное. А потом вспомнил и чуть по лбу себя не хлопнул:

— Для начала составьте, пожалуйста, опись собранных документов, — сообщил я Михееву. — И предоставьте дубликат списка.

Моя просьба следователю не понравилась, но он её беспрекословно выполнил.

— Так я могу задать вам, ваше благородие, вопросы касательно этого дела? — поинтересовался Михеев, когда я, наконец, получил и проверил свою копию описи.

— А вы уверены, что в предоставленных документах нет ответов на ваши вопросы? — удивился я.

— Я почти увере… — возмутился следователь.

— Боюсь, вы не можете такого утверждать! — возразила Мария Михайловна. — Сначала ознакомьтесь с предоставленными материалами, а затем уже задавайте вопросы.

— Мне потребуется время, чтобы всё просмотреть!.. — раздражённо заметил следователь.

— Это ваша работа, — улыбнулась Мария Михайловна. — Езжайте в своё отделение, ознакамливайтесь.

— Но я бы хотел… — следователь уже кипел и готов был взорваться, но каким-то чудом пока держал себя в руках.

— Хотели бы ознакомиться на месте? — удивилась Мария Михайловна. — Нет уж, увольте: у меня полно работы. Я вообще-то проректор училища.

— Но может… — начал следователь, явно сбитый с толку тем, как вдруг сменила поведение Малая, но снова был перебит:

— Помещения училища не предназначены для работы полиции, — отрезала госпожа проректор. — Если на этом всё, то попрошу вас покинуть наше учебное заведение, Павел Павлович.

Чтобы спровадить следователя восвояси, понадобилось ещё пять минут. И только когда Марии Михайловне доложили, что гость уехал, она, наконец, свободно выдохнула:

— Думала, убью его… — призналась Малая.

— Мерзкий человек, — согласился я.

— Федя, под тебя, похоже, будут копать, раз такого прислали!.. — тяжело вздохнула проректор.

— И что, у них может получиться? — поинтересовался я.

— Только если надавят на судью. Но не переживай: ты всё равно можешь подать на повторное рассмотрение дела, — Мария Михайловна устало прикрыла глаза и помассировала веки. — Но тогда уже тебя будут держать в заключении. И это плохо… Ладно, иди, завтракай. А потом на занятия. Буду ждать тебя в павильоне.

В столовую я шёл в преотвратнейшем настроении. Такое бывает, когда столкнёшься с чем-нибудь гадким и никак не можешь забыть, раз за разом прокручивая в голове произошедшее. И в таком настроении я пребывал ещё несколько часов, пока дела и заботы не затянули и не стёрли из памяти отвратительный эпизод.

Я надеялся на то, что следователь больше не захочет приезжать в «Васильки», а встретимся мы с ним исключительно на суде. Но только время могло показать, суждено ли моим надеждам сбыться.

Том 2

Интерлюдия I

— А, Павел, проходи, — Семён Татьевич Бродов оторвался от изучения доклада, присланного из отдела экономических преступлений, и указал подчинённому на кресло.

Другой на его месте просто отложил бы бумаги на край стола, но Семён Татьевич так не мог. Он аккуратно поместил лист на положенное место в стопке других страниц… Затем, поглядывая на Павла, выровнял стопку ножом для бумажной корреспонденции, который хранился в кабинете с тех благословенных времён, когда часть контактов совершалась при помощи писем… И только после этого аккуратно скрепил узлом завязки на папке и положил её в стол.

«Пунктуальность. Аккуратность. Педантичность. Сокращенно ПАПа», — подумал Семён, мысленно усмехнувшись прозвищу, которое заслужил у подчинённых.

ПАПа своих не бросает. ПАПа вытащит из любой задницы. Но тот же ПАПа спросит потом так, что новые зубы придётся выращивать. Это знали все сотрудники Головного Отделения Полицейского Приказа по городу Покровск-на-Карамысе. А всякие смежные отделы, которые напрямую Семёну не подчинялись, догадывались об этом. И побаивались полицейского голову.

— Ну и что же ты невесел? Что же голову повесил? — поинтересовался Семён, разглядывая Павла, который сидел перед ним в кресле и отчётливо скрипел зубами.

— Убить хочу этого мальчишку! — признался тот, скривив лицо. — Сука мелкая!.. Ещё вчера был прыщ-прыщом, а теперь называйте его «ваше благородие»!.. И Малая эта…

— Так, Михеев, охолони! — сдвинув брови, попросил Семён. — Давай по порядку, что там у тебя случилось. Что с допросом? Что парень сказал?

— Ничего он не сказал! — буркнул Павел. — Сначала припомнил соборное уложение, царский указ