Тьма. Том 1 и 2 - Лео Сухов

всё тот же кот, но прикормленный и брезгующий грабежом. Он же будет сыт и доволен!

— Откуда ты-то знаешь, что он с грабежом завяжет? — удивился смотритель. — Может, он привык уже, втянулся в криминал…. И теперь будет просто из любви к грабежу грабить.

— Да с чего⁈ Он же кот! Он просто этот… Белок ищет! — снова козырнул я тайными знаниями из другого мира. — Нельзя его за это винить! Накормить его мясом каким-нибудь, он и успокоится! Будет дрыхнуть сытый, как все нормальные коты… И ненормальные тоже.

— Мясом! — передразнил меня Семён Иванович. — Кормом, Федя! Кормом! Никакого мяса! Сухой корм и доступ к воде. Ещё не хватало, чтобы в общежитии тухлые заначки мяса по углам валялись…

— Да где этот корм взять-то? — расстроился я.

Притворно, конечно, расстроился. Знал я, где брать корм, вот только сам бегать за ним не очень хотел. Да и как его незаметно проносить в комнату?

— Я все куплю… — Семён Иванович отвлёкся, потому что на столе завибрировала оставленная им трубка. — Извини… Это срочно, видимо…

— Конечно! — кивнул я.

— Приветствую, Мария Михайловна… Как раз тут, рядом! Нужен?.. Ага, понял, передам! Всего хорошего! — Семён Иванович посмотрел на меня. — Проректор звонила. К тебе там следователь приехал из полиции. Быстренько переоденься поприличнее, а потом дуй в кабинет Малой.

— А что с кормом-то? — напомнил я.

— Да куплю я всё… И в комнату тебе отнесу… Беги давай!

Бывает так, что посмотришь на человека, и сразу испытываешь к нему неприязнь. Иногда потом, конечно, меняешь своё мнение. Но чем лучше развита интуиция, тем реже приходится мнение менять. А моя интуиция, благодаря Андрею, была развита хорошо.

Следователь не понравился мне сразу. Вот прямо с порога. И тем как вальяжно расположился на стуле, и тем, как поглядывал на Марию Михайловну… Она, конечно, мне не родственница, но всё-таки, пялясь на женщину, надо хотя бы минимум приличий соблюдать.

Следователь этих приличий не соблюдал. Его сальные взгляды будто проецировали в пространство все его извращённые фантазии. От подобного внимания Малая морщилась и даже не осаживала гостя, который по-хозяйски рассматривал разложенные на столе документы.

Впрочем, она могла бы его очень жёстко осадить. Но терпела. Мы заранее договорились, как и кто будет себя вести, и такое долготерпение проректора «Васильков» было прописано в сценарии. Правда, ни Мария Михайловна, ни я не подозревали, насколько неприятный зритель придёт на наше выступление.

Вот честно, я бы и без интуиции Андрея сразу такого невзлюбил. Но интуиция вопила, что это ещё не всё. И что я пока не до конца оценил всю глубину падения этого типа. Ну а я нашей с Андреем чуйке верил, поэтому и не испытал удивления в ходе дальнейшего разговора.

Почти.

— Не сильно спешил, гляжу, Федь…– развязным тоном хмыкнул следователь, стоило мне войти.

— Давайте-ка повежливее! — сузив глаза, потребовала Малая.

— Да мы с Федей и без грубостей… Скоро лучшими друзьями станем! — отмахнулся следователь.

Однажды я думал, что будет, если какой-то человек вдруг поймёт, что благородные ничего не могут ему сделать за хамство… Ну вот, теперь не было смысла гадать. Человек, сидевший в кабинете Марии Михайловны, точно это знал. И вовсю пользовался.

Впрочем, меня тоже нельзя было назвать мячиком для битья. И пусть в курсе юриспруденции, который я активно штудировал, не было ответа на вопрос, как ставить на место подобных личностей, кроме как через суд… Но в моей памяти и памяти Андрея хватало способов поумерить чужой пыл.

— Ну что, Федь, рассказывай… — предложил меж тем следователь, внимательно меня оглядывая.

— А ты кто? — поинтересовался я, не утруждая себя «выканьем».

— Я следователь по твоему делу, — одними губами нахально улыбнулся тот. — И в твоих интересах…

— А откуда я это должен знать? — склонив голову вбок, оборвал я его начинающийся монолог. — Может, ты, мошенник с рынка, который предлагает купить старые трубки под видом новых, а?

— Так я тебе документик покажу! — обиженно засопев, отозвался следователь.

— Ага-ага… Ты мне и документик покажешь, и по форме представишься, — кивнул я. — И уже тогда мы с тобой говорить будем.

— Михеев Павел Павлович, младший следователь по делам, связанным с конфликтами между двусердыми и обычными подданными Его Величества, царя всея Руси, — кисло выдавил из себя следователь и, под моим внимательным взглядом, быстро мелькнул документом у меня перед носом. — Доволен, Федь?

— Нет, — ответил я. — Документ раскрой и покажи, как следует.

— Да подавись! — Павел Павлович раздражённо цокнул языком, достал документ и раскрыл.

Я демонстративно достал телефон, вбил название его отдела и нашёл сайт полицейской организации. Записал в память телефона номер отделения, а потом так же демонстративно включил аудиозапись.

— Добрый день, Павел Павлович. А я Седов Фёдор Андреевич, отрок второго ранга. И с каким вы вопросом ко мне пожаловали?

Само собой, мне было понятно, зачем тут следователь. Но под запись я заставлял его соблюдать все положенные формальности, и это Михеева невероятно бесило.

Ну а меня бесило то, как он себя вёл. Так что мы были квиты.

— Федя, ещё раз…

— Согласно Соборному уложению от 1587 года, подтверждённому законом №0105−35–1006 от 1949 года, и указом Его Величества царя всея Руси от 1972 года, при общении неблагородного с благородным, от первого требуется использовать вежливую форму, включающую в себя имя и отчество или фамилию, а также форму «Ваше Благородие» — без сокращений. Напомните, Павел Павлович, эти правила разве уже успели отменить?

— Нет… — буравя меня ненавидящим взглядом, выдавил из себя следователь.

— Тогда давайте обойдёмся без неуместного панибратства. Вы пришли сюда по какому вопросу? — снова спросил я, с удовлетворением наблюдая, как Павел Павлович еле сдерживается.

Конечно, злить следователя, который ведёт твоё дело — не самая выигрышная тактика. От него, между прочим, нередко зависит то, как будет преподнесён тот или иной эпизод в расследовании. Вот только память Андрея настойчиво подсказывала, что позволять Михееву хамство и панибратство — ещё хуже.

Этот человек изначально пришёл сюда в уверенности, что он вершитель судеб и хозяин положения. Одна беда — в наших с ним отношениях никакого «положения» не было. Он просто следователь, выполняющий свою работу. А ещё он человек, который явно хотел попользоваться своим служебным