Византия в эпоху иконоборчества - Алексей Величко

Вскоре настал смертный час императора Феофила. Собрав всех сановников и войско во дворце в Магнавре, он, тревожась за судьбу жены и детей, с помощью слуг поднялся с ложа и слабым голосом произнес: «В такой беде и болезни другой, наверное, оплакал бы цвет юности и воспел великое счастье, из-за которых зависть, издавна меня чернившая, ныне остановила на мне свой взор и лишает жизни. Но я наперед думаю о вдовстве жены, злосчастии и сиротстве сына, об утрате, что понесут мои помощники, возросшие в добрых нравах и служении, совет и синклит, и я плачу и рыдаю, что покидаю вас, кротких и смиренных, перехожу в жизнь, которой не ведаю и не знаю, что встречу в ней вместо славы. Не забудьте речи моей, коей уже никогда не услышите, хотя, случалось, и бывала она сурова ради пользы и чести. После моей кончины блюдите благорасположение к супруге и сыну, памятуя, что, каков каждый будет к своему ближнему, такое и сам встретит в грядущем». Царская речь растрогала и смирила всех присутствующих, и стоны вырывались из груди суровых и мужественных воинов[643].

Последние часы императора были тяжелы. Он страдал оттого, что не смог уберечь Римское государство от невзгод и не справился с «ересью» иконопочитания. Рядом с ним находилась верная царица св. Феодора, которой довелось принять вдовство в юные годы. В последние минуты жизни своего возлюбленного эта благочестивая женщина попыталась в последний раз вернуть его к истине и горячо внушала, что постигшие Византию неудачи являются следствием отступления от Бога и святых икон. Эти слова не пропали даром: незадолго до кончины царь попросил жену принести икону и, когда царица поднесли ее к нему, он прильнул своими устами к святому изображению, примирившись с Богом и отвергнув свои заблуждения[644].

Говоря о царствовании этого замечательного императора, следует иметь в виду, что он умер в 29 лет. Обладая несомненными достоинствами и задатками государственного мужа, Феофил мог многое сделать для славы Римского государства. Характерный момент — несмотря на все военные неудачи, он сумел значительно укрепить государственную казну, не увеличивая налоги и подати, и сохранить свой авторитет среди высшей элиты Римской империи — достаточно редкий случай. Многократно выросшее благосостояние государства позволило Римской империи продолжать многочисленные войны с суровыми сильными врагами, борясь иногда одновременно сразу на нескольких фронтах. Как следствие, Византия сохранила свое влияние во внешних делах и являла собой образ процветающего государства[645].

И нет ничего невероятного, что со временем царь под влиянием своей жены и объективных обстоятельств изменил бы свое отношение к святым иконам[646]. Увы, этому не суждено было сбыться: 20 января 842 г. императора Феофила не стало.

Постепенное удаление Западной Европы из-под юрисдикции Византийского императора, а затем переход под политический протекторат Франкского короля требовало адаптации некоторых базовых принципов существования Римской империи к новой политической действительности. Просуществовав сравнительно короткое время, Западная Римская империя, или империя Карла Великого, распалась на несколько политических образований. И хотя сама по себе идея единой Римской империи не исчезла, власть Западного императора оставалась номинальной на фоне многочисленных суверенных правителей.

Но Византия с честью вышла из этой сложной ситуации, вычеканив ту фигуру, единственно благодаря которой можно было примирить все разногласия и противоречия, по обыкновению таящиеся в природе человеческих обществ. Личному праву франков, способному только расшатать имперские устои, и вселенским амбициям Апостольского престола была противопоставлена личность Римского императора, как центр всей власти в Римской империи, наместника Христа на земле.

Иными словами, преодоление на Востоке политического и церковного кризиса, случившегося в годы иконоборчества, само выживание Византии мыслилось лишь путем закрепления за Римским царем абсолютных прав. В политической терминологии VII–IX веков наблюдается воспроизведение прежних идей, но налицо и новое содержание, вкладываемое в старые понятия, должное усилить впечатление от статуса Римского царя, подчеркнуть его вселенское значение и величие. И вполне закономерно для «симфонии властей» прослеживается параллелизм в определении прерогатив монарха как в политической сфере, так и в Церкви.

I

В первую очередь обращают на себя внимание новые понятия в величании Римских царей. Уже начиная с 629 г. к титулатуре Византийских императоров добавляется наименование «василевс», что хотя и является синонимом понятия «император», но имеет и собственное значение. На первый взгляд может показаться, что употребление обращения «василевс» вместо привычного «император» приводит к умалению царского достоинства, но на самом деле это не так. Этот термин позволял индивидуализировать Византийского царя среди всех прочих автократоров и королей как единственно законного императора во Вселенной. Существует только один Бог и одна Империя, следовательно, по природе вещей возможен только один император, василевс, от которого все остальные правители получают права на свои территории и правят с его волеизъявления. Допустить существование двух или трех равнозначных императоров — бессмысленно, поскольку двух Империй быть не может[647].

Кроме того, термин «василевс» — библейский, мессианский: Христос является единственным василевсом Вселенной, поэтому употребление сочетания «верный во Христе василевс» лишь подчеркивает сакральный смысл звания «император», с которым отныне связывается царское служение Христа. И понятие «василевс» становится привилегированным титулом Византийского самодержца, принадлежащим исключительно ему одному, как главе христианского мира и Вселенной, в то время как «простых» императоров, королей и царей стало уже множество[648].

Изменение царской титулатуры нашло отражение в молитве, читаемой Константинопольским патриархом перед возложением венца на голову Византийского царя во время Литургии: «Пред Тобой единым Царем человеков, тот, которого Ты почтил царством земным, преклоняет выю свою с нами. И молим Тя, Творца всяческих, сохрани его под кровом Твоим, утверди царство его, научи его творити волю Твою, воздвигни во дни его правду и преизобилие мира, да тихое и безмятежное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. Ты бо еси Царь мира и Спас душ и телес наших и Тебе славу воссылаем»[649].