Перевернутый город - Ханна Мэтьюсон

– Проводите его к порталу, – сказал он. – Убедитесь, что он перейдет на другую сторону. Сообщите страже у аббатства, что для него дорога сюда закрыта. Навсегда.

– Гедеон… – начал Элиот.

– Это милосердие, – процедил Гедеон. – Можешь поблагодарить за это мою сестру, а потом сказать что-нибудь на прощание.

Гедеон даже представить не мог, сколько боли могут причинить эти его слова. Для Ильзы они были подобны удару в живот. По лицу Элиота девушка поняла, что для него тоже. Как она могла с ним попрощаться? Желание быть с Элиотом смешалось с желанием причинить ему боль. Ильзе это давалось невыносимо тяжело.

В конце концов она отвела взгляд, а Элиот так ничего и не сказал.

В Зоопарке заканчивались медикаменты.

Жизни Илиаса ничего не угрожало. Его состояние становилось лучше и лучше с каждым часом, но ему все еще были необходимы регулярные смеси обезболивающих и исцеляющих снадобий. Большинство из тех, кто побывал в приюте, тоже в них нуждались, в том числе Файф, сломавший лучевую кость, и Кассия, не показывающая, как сильно пострадала от режущего заклинания, попавшего ей в живот. От обильной кровопотери чародейка едва не потеряла сознание, отчего Гедеон почти лишился рассудка. Он и сейчас не находил себе места от беспокойства, потому что она отказывалась его видеть.

Из-за этого Ильза решила залечивать царапины на плече, несколько сломанных ребер и вновь открывшуюся рану от пули самостоятельно, используя только инструменты Иного мира: нитки, иголку, йод и бинты. Флисс твердила, что по обе стороны портала нет лекарства более важного, чем сон, но боль и беспокойный ум не давали Ильзе заснуть.

Девушка вернулась в свою спальню. Ее вещи уже перенесли туда, пока Флисс зашивала ей плечо.

Как-то ночью после того, как Зоопарк утих, девушка потянулась, открыла глаза… и резко встала с постели, потому что на ее комоде сидел бледный ребенок.

– У тебя, черт побери, не все дома, что ли? – прошипела Ильза. – Не все могут узреть будущий полуночный визит мелкой подозрительной непоседы.

В извинениях Когны не было слышно ни капли сожаления.

– Прости, но ты хотела поговорить со мной. – На переносице у Когны возникла небольшая задумчивая складка, которая тут же разгладилась. – Нет. Ошибка с моей стороны. Ты захочешь со мной поговорить, когда выслушаешь меня.

Ильза стиснула зубы.

– Тогда давай сразу к делу.

Ребенок спрыгнул с комода.

– От моего внимания не ускользнуло, что оба свидетеля нашей с тобой беседы в приюте мертвы, – деловито сообщил маленький оракул. – Определенно, ты тоже это заметила.

Так и было, хотя Ильза пока и не знала, что делать с этой информацией.

– Ну и?

Покачиваясь взад и вперед, омник продолжил:

– Ну и мною было потрачено много усилий в течение последних шести месяцев, чтобы не разболтать людям, как Ильза Рейвенсвуд спасет город.

Ильза вздрогнула.

– Если хочешь, я могу продолжать держать язык за зубами.

Ильза прищурилась, глядя на Когну. Она знала о маленьком оракуле две вещи: могущественный и хитрый. Ильзе не хотелось играть в игры с таким человеком.

– Зачем тебе делать мне такое одолжение? – спросила она.

По лицу Когны было очевидно, что это глупый вопрос.

– Потому что я хочу быть на правильной стороне истории. На твоей стороне.

У Ильзы от гнева раздулись ноздри.

– В таком случае тебе лучше хорошенько усвоить, что я не выбираю ничьи стороны, мелочь. Будь я проклята, если позволю какой-то самоуверенной тринадцатилетке с сомнительным чувством лояльности указывать мне, как распоряжаться своей судьбой.

Невосприимчивость ребенка к оскорблениям лишь подстегивала Ильзу к очередным попыткам добиться от него ответной реакции.

– Я ничем не распоряжаюсь. Твоя судьба уже лежит перед тобой, независимо от того, увижу я ее или нет, скажу ли миру о ней или оставлю секретом. Разве тебе бы не хотелось быть рожденной ради великих свершений, Ильза Рейвенсвуд?

Ильза отвернулась и забралась обратно в кровать. Она не удивилась, когда маленький оракул проигнорировал ее намек.

– Чего бы мне хотелось, так это хорошо выспаться в удобной кровати, поесть с утра, потом принять горячую ванну и приятно с кем-нибудь поболтать.

Ильза откинулась на подушки и накрылась одеялом с головой.

Маленький оракул уже взялся за дверную ручку, когда девушка села на кровати.

– По поводу великих свершений могу сказать следующее: я выдающийся фокусник и вор, я великолепно перевоплощаюсь и лихо играю в карты. Еще я – хороший детектив, так что, поверь мне на слово, я узнаю, если ты хоть кому-нибудь проболтаешься обо всей этой ерунде со спасением города.

Ильза снова откинулась на подушки и, к своему сожалению, не услышала, чтобы за Когной закрылась дверь.

– Мы должны развивать наши таланты, Ильза Рейвенсвуд. Именно они ведут нас к величию.

Если это было загадкой, то у Ильзы не было сил на то, чтобы ломать над ней голову. Девушка не стала ничего отвечать и позволила Когне уйти.

Уже после того, как звук удаляющихся шагов маленького оракула совсем стих, Ильза заметила какой-то предмет, оставленный Когной на комоде. С опаской она выбралась из кровати, чтобы взять его в руки.

Игрушка была знакомой, но в то же время совершенно новой. Фигурка, вырезанная из такого же дерева, имела тот же размер, что и старый волк Ильзы, но в облике зверя было больше кошачьего. Точечные линии на поверхности игрушки складывались в пятнистый узор хорошо знакомого девушке хищника.

Несомненно, это был белый барс. Девушка готова была поспорить на хорошие деньги, что фигурка вырезана той же рукой, что и деревянные волки. У девушки сжалось горло. Был ли Орен тем, кто ее сделал? Она никогда не задавала мужчине вопросов о деревянном волке, никогда не благодарила его за единственную связь, которую имела со своей семьей и со своим миром. Разве Ильза не пришла к выводу, что человек, вырезавший фигурки волков, должен был любить ее? Девушка представила себе альтернативное будущее, в котором Орен мог лично вручить ей этого снежного барса. Возможно, Ильза поняла бы этот жест и самого Орена так же хорошо, как понимала его сейчас. Но такого будущего быть не могло, ведь он погиб ради ее семьи.

Ильза медленно изучала барса, поворачивая фигурку в руках, взвешивая ее на ладони, проводя пальцами по каждому сантиметру отшлифованной поверхности. Девушка гадала, спросил бы Орен, какая игрушка понравилась ей больше. Новая фигурка не была парой игрушке брата и не содержала в себе воспоминаний о чердаке. В ней не было подсказок или обещаний, и она не была хранилищем чужой тайны. Эта фигурка принадлежала только Ильзе, поэтому она нравилась ей больше, но в то же время не нравилась совсем.