Ярость - Юрий Никитин

Пивнев крепче сдавил рукоять пистолета, готовясь к отдаче:

– Не бойся, – сказал он мрачно, – всего однапуля. В лоб. Даже не почувствуешь.

Глаза того расширились, он не понимал, как можно так глупошутить, и тут палец русского генерала начал двигаться... Коммандос стремительнометнулся навстречу, в доли секунды пролетел по воздуху два-три метра, рукивытянуты вперед для смертельного захвата, нога согнута для удара... Пивневнажал курок. Голова американца даже не дернулась, он обрушился на то место, гдетолько что стоял человек с генеральскими погонами, ноги подломились, и он упалгрудой еще теплого мяса и горячего железа.

Из КП непрерывно трещали яростные пулеметные очереди. Глухои страшно били гранатометы, свирепые ракеты вылетали из окон и били по видимымтолько из КП целям.

Пивнев сказал угрюмо:

– Очко екнуло?..

Самолет плыл над бескрайними просторами лесов, где какчувствовал Рэмбок, не ступала нога человека. Эту землю знали разве что пофотосъемкам из космоса. Велика эта странная страна, чудовищно велика...

Прибежал коммандос. Рэмбок еще по стуку подошв ощутил, чтостряслось еще что-то непредвиденное. Рявкнул, опережая доклад:

– Что? Что еще?

– Исчез штурман.

– Что за... Куда?

– Мы уже начали обыскивать этот сарай с крыльями. Таммного хлама... то есть, груза. Сотни ящиков, в каждом из которых можетспрятаться пара человек...

Холодок смерти прошел по спине Рэмбока. Он чувствовал, какволосы поднялись и застыли дыбом на загривке, по всему телу, а кожа пошлапупырышками. Ощущение поражения... да что поражения, близость смерти сталатакой зримой, что он взвыл от беспомощности:

– Ищите!.. Это не люди, это... скифы!

Внезапно заговорил громкоговоритель:

– Внимание! Слушайте меня, ублюдки. Я заперся вгрузовом отсеке. Подо мной тонны взрывчатки, а взрыватель у меня в ладони...

Рэмбок закричал торопливо:

– Подожди! Давай договоримся!

– С отцом своим договаривайся, обезьяна, – донессяответ. – Вы все подохнете, твари. Тут килограмма хватит, чтобы разнестисамолет вдрызг, а подо мной пара тонн... И клочьев не отыщут! И хорошо, чтобыне топтали нашу землю, твари поганые...

Рэмбок знаками посылал коммандос в сторону грузового отсека.Трое младших командиров смотрели в глаза, готовые сорваться с места какспринтеры. Он закричал, торопясь и коверкая слова:

– Погоди! Все твои проблем разрешим! Нужны деньги? Тебедадут чемодан с долларами. Нужна американская виза? Я поговорю, чтобыускорили...

Человек расхохотался с таким презрением, что Рэмбокпоперхнулся, умолк.

– Какая ты мелочь, – сказал голос сгоречью, – и вот эта мелочь правит миром... Что ж мы сами виноваты. Такоймелкой твари позволили сесть на голову...

Рэмбок закричал:

– Погоди! Ты прав во всем. И сила при тебе, значит – тыправ. Но давай договоримся. У тебя есть сила, у нас – деньги. Мы можемобменяться!

– Дурак...

– Разве не за деньгами...

– Дурак... Я даю тебе время, чтобы ты успел сказатьчто-то стоящее. А ты... И зря твои меднолобые что-то там творят возле двери.Взрыватель в моей руке. Если мой палец перестанет давить на кнопку, то всесразу рванет... Понял? Ты слышал о магнитных кнопках?

Под смуглой кожей Рэмбока вздулись рифленые желваки. Вглазах метнулся страх. После минутного колебания он сказал, едва шевеля губами:

– Отбой. Мы не успеем удержать от взрыва.

Голос коммандос, что изготовился у двери в грузовой отсек,донесся как шипение пара:

– Что теперь?

– Надо договариваться с этим сумасшедшим. Надо узнатьна чем он свихнулся. На сексуальной почве? Наглотался наркоты?

* * *

В салоне самолета Савельевский раздвинул запекшиеся губы взлой усмешке. Голова его была забинтована, сквозь толстый слой марли проступалиширокие пятна крови. Бортинженер сидел на полу, голова командира корабля лежалана его коленях, а кресла пилотов занимали американские коммандос.

– Ты чего?.. – спросил Савельевский почти весело.В глазах поблескивали искорки. – Вот сейчас будет понятно, кто из настянет род от Гавейна, а кто от того великана.

Рэмбок был бледен:

– Он не посмеет...

Савельевский сказал почти весело:

– Ты дурак, да? Это неплохое соотношение сил. Наспятеро, вас – триста. Все как один – элита. Жаль, Америка не получит триставаших гробов. От вас и кучки дерьма не останется.

Из динамика донеслось:

– Я хочу поговорить с командиром.

– Сделаем, – торопливо ответил Рэмбок. –Передаю ему микрофон...

Он выразительно приставил ствол к голове бортинженера. Тотпобледнел, но не отводил глаз от обескровленного лица командира экипажа. Рэмбоквключил переговорник. Голос штурмана донесся чуть виноватый:

– Прости, Иван Борисович.

– За что? – спросил командир.

– Не дам тебе отыграться в шашки. Как там?

Рэмбок оскалил зубы, показывал жестами, что вот-вот разнесетголову бортинженеру, если командир скажет не то, что нужно.

– Ты все время будь на связи со мной, – сказалСавельевский. – Сам понимаешь, они могут, обгадившись, от страхаповыпрыгивать по дороге. Как только я умолкну, значит, открывают люк...

Рэмбок в бессилии отпихнул бортинженера, сунул ствологромного пистолета к носу командира. Не отстраняясь, Савельевский сказалзамедленно:

– А вообще, как знаешь... Услышишь что подозрительное,рви!.. Кто знает, что у них с собой за техника.

Десантники вытягивали шеи, пытаясь по движениям Рэмбокапонять, на что надеяться. Голос штурмана дрогнул:

– Ах, черт бы все побрал... У меня двое детей... Какэто все не вовремя... Почему мы?

– За нами Россия, – ответил командир.

Рэмбок выхватил микрофон, заорал:

– Ты победил, победил!.. Мы сдаемся. Давайдоговариваться. Что ты хочешь? Какие твои условия?

Из динамика донеслось презрительное:

– Тебе бы адвокатом стать... Но ты легких денегвосхотел?

Рэмбок трясся, впервые не зная, как поступить. Некстативспомнился один из занудных рассказов деда о старых войнах, странных поступкахразных народов. Рассказывал, что русские сожгли свою столицу Москву, только бывыкурить захватившего ее Наполеона. Тот велел срочно погасить пожары, но емусообщили, что губернатор Москвы при наступлении французов велел вывезти изгорода все пожарные насосы. Тогда Наполеон вскрикнул в ужасе: «Да это скифы!».