Ярость - Юрий Никитин

– Скифы, – процедил он в страхе иненависти. – Скифы!

Русский командир услышал, но к удивлению Рэмбока кивнулодобрительно, поднял кверху большой палец:

– Молодец! Что-то да понимаешь.

– Но скифы...

– Да, скифы – мы, – сказал Савельевскийнегромко. – Мы любим плоть – и вкус ее, и цвет,

И душный смертный плоти запах...

Виновны ли мы, коль хрустнет ваш скелет

В тяжелых, нежных наших лапах?

Он смотрел на огромного налитого силой коммандос и видел,что старый лозунг: лучше умереть стоя, чем жить на коленях – в США не пройдет.Там знают, что лучше жить, чем умереть. Даже на коленях жить лучше. Даже наколенях в дерьме. Даже по горло в нечистотах. Главная ценность – жизнь.

Он сказал громко и с отвращением:

– Сергей, взрывай к черту... Не могу смотреть на этитрусливые рожи. Меня тошнит. Ни капли мужского достоинства.

Рэмбок завизжал:

– Перестань!.. Мы обо всем договоримся!.. Любыеденьги!!!

Голос штурмана услышали все:

– Не позорь свою Америку... до такой степени. Все наширазговоры записывает черный ящик.

– Ну и что?

– Расшифруют, – пояснил штурман устало, –дети будут знать, кто как помер.

Рэмбок закричал неистово:

– Что мне потом? Я здесь!.. Я не хочу умирать!.. Какогочерта, что подумают после моей смерти!

– Понятно, что подумают...

Голос был усталым, полным безнадежности. Рэмбок закричал:

– Что подумают? Ты прав, что нам до того, что подумают?

– О тебе подумают, что ты... ах, черт... пальцы от потауже скользкие... Ага, снова зажал... О тебе в Америке подумают, что и они воттакие же, как ты... А в России... В России, может быть, не все так подумают...черт, опять выскользнула...

Пока говорили, пол слегка наклонился, все с замираниемсердца ожидали, что скажет сумасшедший, не мог не заметить, но тот говорилровно и устало, потом голос медленно налился уверенностью, в которой странноперемешивались печаль и гордость:

– Ага, уже подлетаем... Еще на пару сот метровснизимся... и все. Кто в какого бога верит, молитесь.

– Нет!!! – закричал Рэмбок. Он взмок от ужаса,беспомощности, когда все могучие мышцы ничто, когда элитная частьбессильна. – Не делай этого!!!

Из динамиков донесся голос, который звучал красиво и сильно,в котором трудно было узнать всегда торопливый голосок штурмана:

– Прощай, Россия!.. Будь сильной.

* * *

Внизу на земле, всего в километре от КП, окутанного тучейпыли и щебня, задрав головы, следили за снижающимся самолетом. На взлетнойполосе спешно очистили место.

Внезапно в серебристом самолете блеснуло, в синем небевспыхнуло красно-багровое с черным облако. Серебристые части самолета, блестяпод солнцем, как крупные градины, разлетелись, а сам самолет, распавшись на тричасти, страшно нелепо, теряя скорость, устремился вниз.

Среди падающих обломков было множество черных точек. Людипадали как горох, все небо, синее и чистое, покрылось темными точками, словнозасиженное мухами оконное стекло. Но это были люди, и внизу в бессилиистискивали кулаки, понимая, что помочь уже не могут, что никакие чудеса техникии снаряжения не спасут от удара с такой высоты.

Из окон КП уже не выметывались длинные огненные хвосты ракети ракетных снарядов, даже пулеметный треск умолк. Пивнев стоял во весь ростмежду танками первой линии, морщился от тяжелого грохота, три дня глухим ходитьбудет, но сейчас не упустит счастливого зрелища.

В коробочке попискивало, блымал огонек, Пивнев наконецподнес ее к лицу:

– Ну чего там?

Из мембраны донеслось частое дыхание, затем взволнованныйголос:

– Говорит майор Крис Джонсон. Я хочу вступить впереговоры с командованием русских... Лучше всего прямо с президентом. Мызнаем, что он здесь.

– Говорит генерал Пивнев, – ответил Пивнев. –Я оцепил район и веду бой на уничтожение. А для разговора с самим президентомты, бандит, рылом не вышел.

Голос воскликнул громче:

– Мы не бандиты, а коммандос американских ВВС. Мы хотимдоговориться...

– С террористами переговоров не ведем, – прервалПивнев. – Мы эту погань уничтожаем.

Он сумел нажать нужную кнопку, повеселел, ибо заметилподоспевший сверхтяжелый танк. Знаками велев вести огонь прямой наводкой, онзлорадно прислушался к нервно попискивающей заморской штуке в ладони.Заискрился огонек вызова. Грохнуло, взвилась пыль. Под ногами качнулась земля.Танк дернулся назад, а над зданием взметнулся фонтан камней, обломков.

Пивнев выждал, еще трижды взметнулись камни, наконец в двухместах начал подниматься черный удушливый дым. Выждал еще, нехотя тронул кнопкуприема. Голос в мембране завизжал:

– Как вы смеете?.. Мы вступили в переговоры!.. Вы несмеете прерывать...

– Не смею? – удивился Пивнев. Он выключил, махнулрукой танкистам. – Давай, ребята... Бей в окна, бей в стены, бей так, чтобтам камня на камне...

После двух удачный выстрелов дым пошел удушливый, черный, водном месте взметнулось багровое пламя. Сзади послышался завороженный голосоклейтенанта:

– У них, наверное, противогазы... есть такие карманныереспираторы. Можно даже под воду...

– Срамота, – согласился Пивнев. – Разве этовоины?

Лейтенант показал на коробочку телефона:

– Все еще вызывает.

– Да? – удивился Пивнев.

– Вон огонек мигает.

– Ты гляди, до чего ж техника дошла...

– Может быть, ответите?

– Может быть, – согласился Пивнев. Он выждал еще, закурил,так хорошо курить среди вереницы танков, что прямой наводкой долбят противника.Крепко в старину строили! С первого выстрела только дырявит, а рушит стретьего-пятого. Заскорузлые пальцы, больше привыкшие к массивным гаечнымключам, с трудом нащупали крохотную кнопочку. – Ну, чего верещишь?

Голос в мембране почти всхлипывал:

– Вы не понимаете... У нас уже есть убитые и раненые!..Прекратите огонь!..

– Зачем? – удивился Пивнев.

– Мы хотим выйти!

– Еще чего, – ответил Пивнев недовольно. –Вас и заходить не просили, а тут – выйти?.. Стреляй, Ваня, не жалей снарядов!..Это не тебе, дурак, а танкистам. Вы на такое дело пошли добровольно?..Добровольцы, понимаю. Вам за такую работу в десятикратном платят, а оклады увас такие, что мне за год не заработать. А я уже не мальчик, на пенсию пора! Даеще суточные, полетные, полевые, сверхурочные... Нет уж, такие деньги надоотрабатывать!