Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

— Да, так она любит меня и тебя. — Наташавдруг покраснела, — ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты этовсё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен.Ведь правда, что это отлично, благородно! — Да, да? очень благородно? да? —спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что онаговорила теперь, она прежде говорила со слезами.

Ростов задумался.

— Я ни в чем не беру назад своего слова, —сказал он. — И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станетотказываться от своего счастия?

— Нет, нет, — закричала Наташа. — Мы про этоуже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что,понимаешь, ежели ты так говоришь — считаешь себя связанным словом, то выходит,что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё-таки насильно на нейженишься, и выходит совсем не то.

Ростов видел, что всё это было хорошопридумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав еемельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16-тилетняя девочка,очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего жеему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперьстолько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали»,подумал он, «надо оставаться свободным».

— Ну и прекрасно, — сказал он, — послепоговорим. Ах как я тебе рад! — прибавил он.

— Ну, а что же ты, Борису не изменила? —спросил брат.

— Вот глупости! — смеясь крикнула Наташа. — Ниоб нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.

— Вот как! Так ты что же?

— Я? — переспросила Наташа, и счастливаяулыбка осветила ее лицо. — Ты видел Duport`a?

— Нет.

— Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Нутак ты не поймешь. Я вот что такое. — Наташа взяла, округлив руки, свою юбку,как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побиланожкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.

— Ведь стою? ведь вот, — говорила она; но неудержалась на цыпочках. — Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойдузамуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.

Ростов так громко и весело захохотал, чтоДенисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться,засмеялась с ним вместе. — Нет, ведь хорошо? — всё говорила она.

— Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходитьзамуж?

Наташа вспыхнула. — Я не хочу ни за кого замужитти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.

— Вот как! — сказал Ростов.

— Ну, да, это всё пустяки, — продолжалаболтать Наташа. — А что Денисов хороший? — спросила она.

— Хороший.

— Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?

— Отчего страшный? — спросил Nicolas. — Нет.Васька славный.

— Ты его Васькой зовешь — странно. А, что оночень хорош?

— Очень хорош.

— Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.

И Наташа встала на цыпочках и прошлась изкомнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаютсясчастливые 15-летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростовпокраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первуюминуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этогосделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на неговопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ееруку и назвал ее вы — Соня. Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты»и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что впосольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его заего любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, чтотак ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя нелюбить ее.

— Как однако странно, — сказала Вера, выбравобщую минуту молчания, — что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и какчужие. — Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и отбольшей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай иНаташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущейлишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлениюРостова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким жещеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами,каким Ростов никак не ожидал его видеть.

Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростовбыл принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными —как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми — как красивыйгусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.

Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег внынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены всеимения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модныерейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самыемодные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводилвремя очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство посленекоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Емуказалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из законаБожьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи сСоней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримобыл далек теперь. Теперь он — гусарский поручик в серебряном ментике, ссолдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известнымиохотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которойон ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал овойне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с однимсорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.

Страсть его к государю несколько ослабела вМоскве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал огосударе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всёрассказывает, что что-то еще есть в его чувстве к государю, что не может бытьвсем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувствообожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время былодано наименование ангела во плоти.