Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд

потеряли работу в ходе ее борьбы с инфляцией; молот, обрушившийся на шахтерские местечки; разрушение власти профсоюзов; приписываемое ей мещанство; слабость к напыщенной риторике; а еще разделяемое ее коллегами и народом предположение, что она не умеет слушать.

С точки зрения самой Тэтчер, она не положила конец послевоенному урегулированию, а просто перенесла его границы до пределов целесообразности. И разумеется, она не превратила Британию в копию США, как полагали некоторые. В 1979 году Тэтчер возглавила страну со смешанной экономикой, и смешанную же экономику она оставила в наследство преемникам, хотя баланс и сместился в сторону частного сектора. Однако она действительно обеспечила некую своеобразную стабильность и уверенность в будущем – в материальной инфраструктуре, в акциях и инвестициях, в перспективе благополучия, которое можно передать потомкам. Возможно, ей хотелось бы, чтобы Сити проявлял поменьше корысти, британская культура – поменьше жажды удовольствий, а народ – поменьше упрямства, но уж такие вывелись птенцы. Когда Кингсли Эмис сообщил своей героине, что в его последней книге говорится о захвате власти в Британии коммунистами, Тэтчер посоветовала ему «сменить хрустальный шар для предсказаний». И она действительно оказалась лучшей провидицей. При этом, хотя она и поспособствовала прекращению холодной войны, многие считали, что ей не особенно хотелось мирного урегулирования. Она так и не смогла приспособиться к новому миру без красной угрозы. Последняя столь долго служила врагом, что Тэтчер с трудом идентифицировала новых врагов, если только они не имели связей со старыми.

Покинув Даунинг-стрит, «железная леди» канула в политическое забвение. Однако она безусловно могла утешать себя мыслью, что Джон Мейджор, провозглашенный дофин, продолжит ее работу. Он обошел и Хезелтайна, и Дугласа Херда. «Парнишка из Брикстона», обаятельный, непритязательный, но хваткий, – «это золото, просто золото», уверяла она других. Пусть ему недостает твердости убеждений, пусть он кажется слишком прагматичным в вопросах отношений с Европой, он все равно – «один из нас».

* * *

Все считали само собой разумеющимся, что Джон Мейджор унаследует вместе с должностью и концептуальное видение Тэтчер, – все, кроме самого Мейджора. Несмотря на всю свою наружную податливость, он твердо намеревался стать реальным лидером. Различий в стиле и манере общаться насчитывался легион, одни тоньше других. Тэтчер можно назвать последней из по-настоящему «английских» премьер-министров XX века. Для своих детей она искала не просто няню, а «английскую няню». Это чувство «английскости» в том числе диктовало ее подход к кельтским народам. Джон Мейджор, родившийся в Лондоне, ощущал себя англичанином постольку-поскольку, и его кругозор сформировался скорее под влиянием мегаполиса, столицы, чем вследствие принадлежности к какой-то национальности. «Что может предложить Консервативная партия брикстонскому парнишке из рабочего класса? Пост премьер-министра» – под таким лозунгом прошли выборы 1992 года. Искусный заход, хоть и не вполне честный. Отец Мейджора был бизнесменом, производил самый английский из товаров – садовые украшения, а мать работала артисткой мюзик-холла. Благополучие Мейджоров пошатнулось, когда начались сложности с бизнесом, и семье пришлось переехать в съемную квартиру. Несмотря на более поздние утверждения, будущий премьер происходил скорее из низов среднего класса, чем из рабочей среды, и при этом не отличался прилежанием, обычно характерным для этого слоя. Он окончил школу всего с тремя «О»[127] и чувством глубокого стыда, что подвел родителей.

Но с тех пор, как его избрали в парламент, дела Мейджора пошли в гору поразительно быстро. Он стал премьером после всего двух лет в кабинете, где исполнял обязанности министра иностранных дел и канцлера казначейства. Этот выдающийся взлет оказался палкой о двух концах: у нового главы правительства было совсем мало опыта и почти никаких внятных политических убеждений. Однако его сильные черты уже проявились со всей очевидностью. Другие политики обращают внимание на тех, кто может быть им полезен, а Мейджор с непринужденной теплотой общался абсолютно со всеми. Если уж на то пошло, он куда больше внимания уделял простым людям и, похоже, с большим удовольствием болтал с пожилыми матерями или женами персонала. К тому же он прославился своей почти фотографической памятью на имена и лица и таким вниманием к деталям, которое впечатляло всех, кто провел с ним даже немного времени. И хорошо, что он уже создал себе репутацию человека, сглаживающего острые углы, потому что возглавленный им клан был раздроблен и кровожаден. Прекрасно понимая расклад, он почти поровну поделил кабинет, предоставив половину министерских кресел левому крылу партии, а половину – правому. Его-то администрация будет кабинетом «в лучшем виде», как выразился один из бывших министров.

«Флагман» тэтчеризма, подушный налог, выявил упертое доктринерство Тэтчер, и, как считали в народе, в итоге погубил ее. Даже если оставить в стороне дурную славу, его неработоспособность сравнялась с его непопулярностью. Промыслительно, что именно Майклу Хезелтайну выпало избавить находящийся при смерти «общинный сбор» от лишних страданий. Он заменил его на сравнительно безобидный «муниципальный налог», который мы до сих пор и платим. Подушный налог просуществовал меньше года, причем на его введение и отмену потратили около 1,5 миллиарда фунтов стерлингов. Эксперимент дорого стоил и в других отношениях. Целое поколение понадобится Шотландии, чтобы оправиться от последствий консервативных инициатив.

Но прежде чем заняться внутренними делами, прирожденному пацифисту Джону Мейджору пришлось оказаться в роли лидера, ведущего страну к войне. В предшествующие годы разразился кризис в Персидском заливе. Воинственный глава Ирака Саддам Хуссейн вторгся в Кувейт, сверг кувейтского эмира и перенаправил потоки нефти в Ирак. Конфликт произошел на последней стадии холодной войны, и у президента Буша имелись свои причины для скорейшего его разрешения. Международное сообщество выступало на стороне Соединенных Штатов, и Британия, как ключевой союзник США, едва ли могла плестись в хвосте.

Буш пригласил Мейджора в Кемп-Дэвид. Жест трактовался как семейная, а не только военная встреча, но мало кто сомневался в истинных ее целях. Президент счел за лучшее немедленно обратиться к главному вопросу: от Ирака потребовали вывести войска до четверга, 2 ноября 1990-го, но глава США не питал иллюзий относительно выполнения этих условий. Дипломатические методы по-прежнему задействованы, но, добавил он, «Джон, если все это не сработает, нам придется отправить свои войска в бой». Мейджор согласился. Соединенные Штаты могут рассчитывать на поддержку своего союзника, и премьер четко дал понять, что в консультациях с кабинетом и парламентом необходимости нет. Как и Тэтчер, Мейджор ожидал войны; в отличие от нее, он не находил в этом удовольствия. Он так хорошо скрыл свои личные чувства, что президент увидел только полную и чистосердечную поддержку. Остаток встречи прошел в неформальной и дружеской атмосфере. Мейджор на контрасте с предшественницей общался в более открытой и непринужденной манере и тем самым снискал симпатии президента.

Саддам действительно не проявил склонности к компромиссам. Назначенный день приближался, война