Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

Ей было жаль расстроенную хозяйку, поэтому она как могла старалась ее утешить.

– Мадам, я понимаю, что вы сейчас чувствуете, и сделаю все, что от меня зависит, чтобы вас защитить. Ваш супруг вас бьет?

– Нет, он не поднимает на меня руку, но я бы предпочла побои! Не выношу, когда он ко мне прикасается, а он ведь настаивает. Не могу больше терпеть.

Вздрагивая всем телом, она разрыдалась. Изора заметила, что красивые бархатные тапки хозяйки совершенно промокли.

– Боюсь, что Марсель скоро явится! Мне страшно! Он не должен узнать, что я здесь. А, он уже идет, слышите?

Со стороны парка доносился мужской голос. Хозяин снова и снова повторял женское имя, перемежая призывы с невнятными ругательствами. Вскоре в дверь постучали, на этот раз намного громче и сильнее.

– Мадемуазель, откройте! – потребовал Марсель Обиньяк. – Я точно знаю, что жена спряталась в вашем доме! Предупреждаю, если не послушаетесь, я вышвырну вас вон завтра же утром! У моей жены нервный срыв, и я уже позвал доктора Бутена.

Изора прильнула к дубовой двери. Во рту пересохло от волнения.

– Мне очень жаль, мсье, но мадам здесь нет.

– Вранье! – рявкнул мужчина. – Она не могла далеко уйти. Вы слышали, что я сказал? Открывайте, или потеряете место. Это я плачу жалованье прислуге, а не моя жена, поэтому без зазрения совести отправлю вас обратно на навозную кучу! Мне не нужна фермерская дочь, которая шныряет по дому и всюду сует свой нос!

Вивиан умоляюще смотрела на Изору. Она была уверена, что угроза мужа возымеет действие – девушка растеряется и выдаст ее.

– Увольняйте, если считаете нужным, мсье, – не испугалась новая экономка. – Но если позволите выразить мое мнение, то, на мой скромный взгляд, мадам могла найти приют в доме священника, как поступают все мятущиеся души. Отец Жан никому не отказывает в помощи.

Последовало короткое молчание. Потом снова заговорил мужчина, однако на этот раз не Марсель Обиньяк.

– Добрый вечер, господин директор! Сегодня мне открылась новая грань вашей личности, – произнес из-за двери Девер. – Отправлять очаровательную девушку на кучу навоза… Звучит очень грубо, вы не находите?

– А, инспектор! Что вы делаете в моем парке в столь поздний час?

– Еще и двенадцати нет, мой дорогой мсье. Я работаю.

Изора и Вивиан навострили уши, стараясь не упустить ни слова.

– Расследование еще не закончено? Вы же арестовали Амброжи. Я нашел у себя на столе вашу записку.

– Я настоял, чтобы вам ее доставили, несмотря на то, что вас не было на месте.

– У меня тоже есть обязанности, инспектор. Я принимал инженеров из Ньора. Компания ищет подходящее место для новой шахты, такой же рентабельной, как Пюи-дю-Сантр. В этом году мы добыли двадцать тысяч тонн угля.

– Углекопы добыли двадцать тысяч тонн, – сухо поправил полицейский.

– Не будем играть словами. Вернемся лучше к нашему делу. Вы заполучили своего преступника и теперь можете вздохнуть свободно.

– Пока это подозреваемый, мсье, всего лишь подозреваемый. Увы, я так и не смог разыскать орудие преступления. А возможные свидетели покоятся на поселковом кладбище. Не вернуться ли вам в дом? На улице холодно, а вы в одной рубашке и домашних туфлях…

Вивиан нервно прыснула. Изора же попыталась представить себе эту сцену. Жюстен наверняка выглядел как человек, вышедший из автомобиля, и Марсель Обиньяк никогда бы не догадался, что полицейский только что выбрался из окошка туалетной комнаты в его же флигеле.

– Я требую объяснений, Девер, – заявил он. – Что вы делаете у меня в усадьбе?

– Присматриваю за важным свидетелем – мадемуазель Мийе. От нее я узнал, что у Станисласа Амброжи был пистолет, и теперь опасаюсь, как бы другие углекопы-поляки не надумали ей отомстить. На суде ее выступление будет решающим. Поручаю вам позаботиться о ней, мсье Обиньяк. И если вы решите ее уволить, мне придется поселить ее в Отель-де-Мин, разумеется, за ваш счет.

– О нет, об этом речи быть не может. Завтра же извинюсь перед мадемуазель Мийе. Я позволил себе лишнее, поскольку весьма встревожен. У моей жены слабые нервы. Она изводит меня своими капризами, жалобами и слезами. Что бы я ни делал, ей все не так! Даже если бы я прошелся по улице на руках или станцевал джигу на людях – она и тогда нашла бы повод поплакать. Инспектор, вы оказали бы мне огромную услугу, если бы разрешили ей уехать на неделю в Париж.

– Скоро это станет возможно.

– Теперь уже нет смысла беспокоиться: в будущую пятницу домой возвращаются дети. Они учатся в религиозной школе в Ла-Рош-сюр-Йоне, разумеется, на полном пансионе. А теперь позвольте пожелать вам спокойной ночи, инспектор. Моя супруга переночует в пресбитерии или же, я полагаю, вернется домой, как только пройдет блажь. Да, такова семейная жизнь! Супруги ссорятся, ну, или по меньшей мере между ними существуют разногласия. Сожалею, что вам пришлось стать свидетелем моей вспышки. Признаюсь, весьма нелепой…

– О, не извиняйтесь, – ответил Девер с какой-то странной интонацией.

Замешательство Обиньяка было настолько явным, что даже Изора это почувствовала. Вивиан же с негодованием закатила глаза.

Мужчины обменялись рукопожатием. Жюстен, надо полагать, успел сделать несколько шагов, но голос его прозвучал четко, когда он обронил как бы в задумчивости:

– Я собираюсь устроить Шарлю Мартино по прозвищу Тап-Дюр очную ставку с мсье Амброжи. Утром вызову Мартино к себе в кабинет, так что предупредите бригаду, что их начальник запоздает. Может статься, я задержу его на целый день. Понимаю, это не слишком приятно – когда бригадир не является на работу.

– Мы все уладим, – пообещал Марсель Обиньяк. – Его заменит Гюстав Маро. Делайте свое дело, инспектор.

Последнюю фразу директор компании произнес несколько изменившимся голосом. Изоре стало не по себе, а Вивиан снова заплакала.

– Мадам, успокойтесь, прошу вас, – обратилась к ней девушка. – Ваш муж ушел, и бояться вам больше нечего. Прилягте! Я накрою вас покрывалом, чтобы вы согрелись. Могу приготовить травяной чай.

– Полагаю, у Женевьевы должна быть фруктовая водка. Кухарка сливает то, что остается на донышке, в отдельную бутылку и отдает ей…

– Водка? Сейчас поищу, мадам.

– Мы одни и можем разговаривать без излишнего официоза, – сказала Вивиан, кутаясь в меха. Она сидела на стуле возле печки. – Я буду называть вас Изорой. Надо же, как нам повезло! Если бы не инспектор, муж вполне мог бы выломать ставни или даже дверь.

Изора была обескуражена случившимся, но задавать вопросы хозяйке все же не решилась.

– И почему вы не поставили меня в известность, что замешаны в полицейском расследовании? – продолжала Вивиан. – Но я вас поздравляю: это правильный поступок – изобличить преступника. И то, что им оказался поляк, меня совершенно не удивляет. Я предупреждала Марселя еще во время войны, когда он только привез в Феморо иностранцев для работы в шахте… Этот человек должен заплатить за содеянное! И ваш друг, который вам так дорог, – вы рассказывали о нем вчера вечером! – он ведь тоже мог погибнуть. Подумать только!