Лики ревности - Мари-Бернадетт Дюпюи

Шокированная жестокостью, таившейся в словах хозяйки, Изора удержалась от комментариев. Она нашла бутылку водки и налила немного в стакан.

– Вот то, что вы просили, мадам!

– Спасибо. Выпейте и вы немного, у вас странный вид.

– Нет. Не сочтите меня ломакой, мадам, но для меня это слишком крепкий напиток и не пойдет на пользу.

Вивиан обвела комнату взглядом. В уголках ее губ залегла горькая складка.

– Люблю этот флигель. Прошлым летом я часто пряталась здесь, в прохладе и полумраке. Женевьева взяла продолжительный отпуск – почти на пять месяцев. У меня был ключ, о котором я никому не говорила, чтобы иметь возможность хотя бы ненадолго уединиться. От детей так быстро устаешь! Мой сын Поль – настоящий шалопай! Мне нравится это слово – шалопай… Софи тоже – только бы побегать и пошалить! Монахини никак не могут с ними сладить.

– Я с удовольствием ими займусь.

– Ах да, теперь вспомнила! В будущем году, в октябре, вы станете учительницей. А теперь расскажите-ка, как вы разузнали, что этот углекоп-поляк – убийца?

Изора так утомилась морально и физически, что решила присесть. Сегодня она встала в пять тридцать и за день пережила массу треволнений, не говоря уже о любовной схватке, после которой остались немного болезненные ощущения.

– Я разочарую вас, мадам, если скажу, что ничего не разузнавала. Я всего лишь имела глупость повторить чужой секрет, о чем очень сожалею. Я хорошо знаю мсье Амброжи и уверена, что он не виноват.

Вивиан встала и смерила девушку внимательным пронизывающим взглядом. На лице отразилось неприкрытое недоумение.

– Не виноват? Что ж, вполне может быть. Но тот, кто пошел на такое, кто без колебаний застрелил человека… Это было жестокое и наверняка предумышленное убийство. Стрелять из пистолета в забое, когда два бригадира опасались взрыва рудничного газа, – само по себе преступление!

– Меня не посвящали в такие подробности. Когда в шахте произошел взрыв, я была в Ла-Рош-сюр-Йоне, а потом – на ферме у родителей.

– Боже мой! Ферма, ваш отец-изверг! И Марсель еще смеет говорить, что отправит вас обратно на навозную кучу! Когда супруг злится, становится грубияном. Мне неудобно перед вами, Изора. Скажите, вы ведь придете завтра утром на работу? Вы меня не бросите?

– Конечно не брошу, мадам, но сейчас нам пора спать. Я поставлю себе раскладную кровать. Вам нужно отдохнуть.

– Я выпью еще водки… Мне уже лучше. Вы не против поговорить о другом? Завтра вечером у нас ужинают друзья – нотариус и доктор, разумеется, с супругами. Ближе к полудню Бернар отвезет вас на машине на рынок в Фонтенэ-ле-Конт. Вы сами составите меню.

Услышав новость, Изора оживилась. Судя по всему, вечерний скандал никак не повлиял на светские планы семейства Обиньяков, и ей предоставится возможность продемонстрировать свои способности. Прикрыв глаза, она стала вспоминать: «Сколько раз, учась в Париже, я бегала в Ле-Аль[51], чтобы поглазеть на продукты и дорогущую снедь, вкуса которой я не знала!»

– Только не засыпайте, пожалуйста! – всполошилась хозяйка.

– Я думаю, мадам. В качестве закуски – лангустины под майонезом с зеленым салатом. Основное блюдо – жареные перепела на пюре из каштанов, затем – жаркое из говядины и жареный картофель. На десерт – слоеные пирожные с кремом.

– Боже мой, великолепно! Немного простовато, но все равно замечательно. Что ж, мне пора возвращаться к родным пенатам. Тем более что выбора у меня теперь нет.

– А как же ваш муж, мадам? Мне показалось, он на вас злится.

– Он уже успокоился, руку даю на отсечение. Вы очень добры, Изора, но у меня свои привычки. Мне нужна моя комната, знакомая обстановка, уединение. Даже не пытайтесь меня понять.

Неординарная молодая дама встала и направилась к двери.

– В худшем случае дам ему то, чего он хочет, благо выпила я достаточно, – обреченно сказал она. – На несколько дней он оставит меня в покое. Знаете, Изора, Женевьева ни разу не была свидетельницей подобных сцен между мной и Марселем. Думаю, нет смысла рассказывать ей, да и вам не стоит беспокоиться по этому поводу. У меня восприимчивая натура, и все неприятности – выкидыш в октябре, затем трагедия в шахте, отравление собак, отъезд Женевьевы – окончательно расшатали мне нервы. Я так радовалась, когда она вернулась, и вдруг она бросает все, чтобы сбежать с женихом! Это ваш брат, не правда ли? И, как я поняла со слов Женевьевы, настоящий красавец…

– Да. У него золотисто-карие глаза, светло-каштановые вьющиеся волосы, прямой нос, высокий лоб и в довершение – очень обаятельная улыбка, – перечислила достоинства брата Изора, и у нее болезненно сжалось сердце. Было ясно, что Женевьева не стала ничего рассказывать хозяйке.

– Ах, любовь! – воскликнула Вивиан. – Спокойной ночи, Изора. Жду вас завтра в половине девятого. Жермен, наша кухарка, поставит завтрак на поднос, а вы принесете ко мне в спальню.

– Хорошо, мадам.

Когда это противоречивое существо скрылось, наконец, с ее глаз, Изора с облегчением вздохнула. Хозяйка казалась ей жалкой и в то же время очаровательной, несносной и вызывающей умиление. Однако она сомневалась, что их будущие отношения с мадам Обиньяк будут безоблачными. «Из меня не получится образцовой прислуги, – думала девушка. – Слишком долго я подчинялась, гнула спину и тяжело работала на родителей!»

Она подбросила в печь поленце побольше, перенесла керосиновую лампу на стол у изголовья кровати и с наслаждением скользнула под шерстяное одеяло, даже не сняв атласный пеньюар. Это было такое блаженство, что она невольно улыбнулась. «Никогда не имела такого мягкого матраса, легкой пуховой подушки… И не засыпала в теплой комнате», – перечисляла она, и мысли становились все туманнее.

Глухой стук в глубине дома развеял дрему. Борясь со страхом, девушка привстала. Послышался щелчок, затем чьи-то осторожные шаги по паркету. Через секунду возле кровати появился Жюстен – в шляпе и при галстуке.

– Я вернулся пожелать тебе спокойной ночи и поцеловать на прощание, – прошептал он, наклоняясь. – Убегая, я оставил распахнутым окно в туалете, и его нужно было закрыть. Но, как выяснилось, сделать это можно только изнутри.

– Я забыла, – призналась Изора, потрясенная его внезапным появлением, которое сделало бы честь любому взломщику. – Я так устала! Я уже почти спала.

– Спи, мое сокровище, – шепнул он, нежно целуя ее в губы. – Завтра я вынужден ненадолго отлучиться, но я вернусь. Будь осторожна.

Полицейский хотел сказать что-то еще, но передумал. Изора подарила ему слабую улыбку.

– Я уже заперла дверь за Вивиан Обиньяк, а теперь придется вставать и закрывать за тобой. – От усталости она с трудом ворочала языком.