Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности - Майкл Поллан

Брюер тут же начал строить и выдвигать различные гипотезы. Увы, но на данный момент это все, что может нам предложить наука: догадки, предположения, теории и эксперименты, эксперименты, эксперименты. У нас есть множество подсказок и намеков, больше, чем их было до начала ренессанса психоделической науки, но нам еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем мы точно поймем, что именно происходит в сознании, когда мы изменяем его – изменяем или с помощью молекулы, или с помощью медитации. Однако, глядя на столбцы диаграммы, красующейся на экране передо мной, на эти кричащие иероглифы, рожденные психоделической мыслью, я чувствовал себя так, словно стоял на незримой линии широко распахнутой границы и, щурясь, смотрел вдаль, старясь разглядеть там нечто удивительное.

В апреле 2017 года в Оклендском дворце конгрессов психоделической науки прошла очередная, устраиваемая раз в несколько лет международная научная конференция, организованная Многопрофильной ассоциацией психоделических исследований (МАПИ), некоммерческой организацией, основанной в 1986 году Риком Доблином с целью (казавшейся в ту пору невероятной) вернуть психоделикам научную и культурную респектабельность. В 2016 году сам Доблин поразился тому, как далеко и быстро зашло дело и как близка теперь победа. В том же году, но чуть ранее, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов дало добро на проведение третьей фазы испытаний МДМА, так что следующим на очереди стоял псилоцибин. Если результаты этих испытаний будут близки к результатам, полученным во второй фазе, то правительству, вероятно, придется пересмотреть свое отношение к этим двух препаратам и тогда врачи смогут прописывать их своим пациентам.

– Мы не контркультура, – сказал Доблин одному из журналистов во время конференции. – Мы самая настоящая культура.

То, что еще совсем недавно, в 2010 году, выглядело скромным сборищем психонавтов и горстки исследователей-отступников, собравшихся на свой страх и риск, теперь оказалось не чем иным, как шестидневной конференцией, на которую съехались свыше трех тысяч человек со всего света, чтобы выслушать исследователей из 25 стран, выступавших с докладами о сделанных ими открытиях. Не обошлось, правда, и без психонавтов и просто любопытных, интересующихся психоделиками, которых был целый легион. В перерывах между лекциями, дискуссиями и пленарными заседаниями они бороздили вдоль и поперек шумную рыночную площадь, предлагая психоделические книги, произведения искусства и музыку.

Для меня это событие было своего рода актом воссоединения, собравшего под одной крышей большую часть героев моей книги. Мне удалось увидеться и обменяться мнениями практически со всеми учеными, которых я навещал и дома, и в лабораториях и с которыми долго беседовал (кроме Робина Кархарт-Харриса, вынужденного пропустить конференцию, поскольку его жена вот-вот должна была разрешиться от бремени), так же как и с несколькими подпольными терапевтами, с которыми мне довелось поработать.

Казалось, здесь собрались все, кто только мог: ученые, которые запросто общались с подпольными терапевтами и шаманами, заслуженные психонавты – обширный контингент специалистов, жаждавших ввести психоделики в свою повседневную практику, – плюс финансисты, спонсоры, кинематографисты и даже несколько антрепренеров, искавших новые возможности для бизнеса. И хотя я уловил некоторые волны беспокойства по поводу попытки (со стороны нового генерального прокурора) снова разжечь войну с наркотиками, в целом настроение, безусловно, было праздничным.

Когда я спрашивал участников конференции, какую сессию они считают наиболее запоминающейся, почти все без вариантов называли пленарную дискуссию под названием «Будущее психоделической психиатрии». Самым примечательным в этой дискуссии были ее участники, которые на любом психоделическом съезде стали бы причиной когнитивного диссонанса: рядом с Полом Саммерградом, доктором медицинских наук, бывшим главой Американской психиатрической ассоциации, сидел Том Инсел, тоже доктор медицинских наук, бывший директор Национального института психического здоровья. Дискуссию организовал и вел Джордж Голдсмит, американский предприниматель и консультант в сфере здравоохранения, прочно обосновавшийся в Лондоне. Последние несколько лет он и его жена, врач Екатерина Малевская, значительную долю своей энергии и своих ресурсов направляют на то, чтобы получить добро на использование псилоцибиновой терапии в Евросоюзе.

Каждому из тех, кто столпился вокруг дискуссионного стола, было хорошо известно, что олицетворяют собой эти три человека, а именно: признание психоделической терапии учеными, работающими в сфере психического здоровья. Инсел говорил о том, как непросто складывается история психического здравоохранения с ее скромными достижениями в сравнении с достижениями в прочих сферах медицины. Он указывал на то, что в этой сфере здравоохранения им пока не удалось снизить коэффициент смертельных исходов, вызываемых серьезными психиатрическими расстройствами, и говорил о новых многообещающих моделях лечения, таких, например, как психоделическая терапия.

– Меня впечатляет тот подход к психоделикам, с которым я здесь столкнулся, – говорил он группе слушателей. – Люди уже не говорят: мы, мол, хотим давать пациентам психоделики. Нет, теперь они говорят о психоделической терапии или терапии, основанной на психоделиках… Думаю, это действительно новый подход.

Однако Инсел тут же умерил свой энтузиазм, отметив, что такая новая парадигма может сильно обеспокоить и настроить против нас государственные контролирующие органы, привыкшие оценивать новые препараты изолированно от научного или общественного мнения.

Джордж Голдсмит спросил обоих ученых мужей, какой совет они бы дали мужчинам и женщинам, то есть всем исследователям, находящимся в этом зале, которые годами усердно работают над тем, чтобы подарить пациентам «новую панацею» – психоделическую терапию. Нимало не колеблясь, Инсел повернулся к аудитории и сказал:

– Только один: не облажайтесь! – А затем добавил: – Здесь может быть представлено немало многообещающих идей и концепций, но то, о чем в действительности быстро забывают, хотя забывать об этом никак нельзя, – это вопросы, связанные с безопасностью, вопросы, связанные с точностью научного метода, вопросы, связанные с риском для репутации.

Он высказал предположение, что для психоделиков, вероятно, следует создать в общественном сознании новый образ и что при этом насущно важно держаться подальше от всего, что связано с использованием их в качестве тусовочного средства. Он и Саммерград предостерегли собравшихся, сказaв, что даже один недобросовестный исследователь или пациент, тянущий за собой катастрофический опыт пережитого, может легко заразить колодец, из которого пьют все. В этой связи вряд ли кому нужно напоминать имя Тимоти Лири.

* * *

Насколько приблизились мы к миру, где психоделическая терапия санкционирована и является атрибутом повседневности, и как выглядит такой мир? Боб Джесси был среди слушателей, когда бывший директор Национального института психического здоровья предостерег против использования психоделиков «в качестве тусовочного средства», и хотя я не видел при этом его лица, представляю, однако, какую гримасу он состроил: мол, и что плохого в том, чтобы немного развлечь самих себя? Боба Джесси больше беспокоит другое, а именно: что «медикализация» психоделиков, которую эти люди отстаивают как единственно верный путь, может оказаться ошибкой.