Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности - Майкл Поллан

Буддисты причиной всех видов душевных страданий считают привязанность; если нейробиологи правы, то большинство привязанностей «ошвартовано» именно в ЗПК, в зоне, где они взращиваются и подпитываются. Брюер считает, что, понижая активность этой зоны, посредством ли медитации или психоделиков, мы учимся «сосуществовать со своими мыслями и влечениями, не подпадая под их власть». Обретение независимости от мыслей, чувств и желаний – это, учит буддизм (наравне с некоторыми другими мудрыми традициями), самый верный путь, ведущий человека к избавлению от страданий.

Брюер привел меня в небольшое темное помещение, где перед монитором компьютера стояло удобное кресло, а одна из лаборанток принесла эту штуковину – красную резиновую шапочку для купания со 128 сенсорными датчиками, вживленными в виде плотной сетки в каждый сантиметр ее поверхности. От каждого датчика шел провод. После того как ассистентка натянула на меня шапочку, она впрыснула капельку проводящего геля под каждый из 128 электродов, добиваясь тем самым того, чтобы слабые электрические сигналы, исходящие из глубин моего мозга, легко проникали в кожу головы и фиксировались там датчиками. Брюер снял меня на мой мобильный телефон. Ну и вид! Я напоминал какого-то жуткого техногенного монстра, из головы которого торчала путаница высокотехнологичных жгутов.

Чтобы откалибровать базовый уровень активности моей ЗПК, Брюер спроецировал на экран монитора несколько прилагательных: «смелый», «дешевый», «патриотичный», «импульсивный» и так далее. Простое чтение прилагательных активировать ЗПК не способно, объяснил мне Брюер, вот почему необходимо начать размышлять на тем, применимы ли они ко мне или неприменимы. Другими словами, попробуй принять это на свой счет. Это именно тот мыслительный процесс, который и осуществляет ЗПК, процесс, связанный с мыслями и переживаниями, касающимися нас самих и наших представлений о себе.

Как только базовый уровень был установлен, Брюер, руководя моими действиями из другой комнаты, велел мне выполнить ряд умственных упражнений, чтобы понять, могу ли я менять активность ЗПК, предаваясь различного рода мыслям. По завершении каждого «прогона», или цикла упражнений, который длился несколько минут, он проецировал на экран передо мной столбчатую диаграмму; длина каждого столбца показывает, с шагом в десять секунд, до какой степени возрастает или, наоборот, падает активность моей ЗПК выше или ниже базового уровня. За подъемами и падениями уровней активности моей ЗПК я мог также следить, слушая повышающиеся и понижающиеся тона частоты гармоник на экране монитора, но это слишком отвлекало мое внимание.

Я попробовал было медитировать, потому как привычку к медитации приобрел еще в самом начале своего вторжения в науку и практику психоделического сознания. Ежедневная короткая медитация держала меня в тонусе, позволяя непрерывно, плодотворно и взвешенно размышлять о психоделиках. Я обнаружил, что благодаря медитативным паузам я гораздо легче утихомириваю свой ум и добиваюсь состояния спокойствия, то, чего раньше никак не мог добиться. Поэтому я закрыл глаза и начал отслеживать вдохи и выдохи, входя в медитативное состояние. Надо сказать, что раньше я еще никогда не пытался медитировать перед другими людьми, и поначалу чувствовал себя неловко, а, когда Брюер вывел на экран первую диаграмму, я увидел, что пусть и немного, но все же преуспел в деле успокоения своей ЗПК, потому как большинство диаграммных столбцов опустились ниже базового уровня. Однако сама диаграмма была довольно неровной, и несколько столбцов торчали выше базового уровня. Это происходит, объяснил мне Брюер, в том случае, если слишком усердно медитируешь и одновременно стремишься осознавать свои усилия. Таким образом, я имел перед глазами черно-белую диаграмму своих усилий и самокритики.

Затем Брюер попросил меня выполнить медитацию, именуемую «сердечной добротой». Здесь требуется только одно: закрыв глаза, думать с теплотой и милосердием о людях: сначала о себе, затем о родных и близких и наконец о незнакомых людях – человечестве в целом. Столбцы быстро опустились ниже базового уровня, причем намного ниже, чем раньше. Здорово у меня это получилось! (Самодовольная мысль, под влиянием которой столбцы буквально подскочили до небес.)

Когда подошла очередь очередного, последнего «прогона», я сказал Брюеру, что теперь хотел бы выполнить одно мысленное упражнение, о котором не хотел ему говорить раньше, пока не завершу всю процедуру. Я закрыл глаза и попытался вызвать в памяти сцены из моих психоделических странствий. Первым в сознании возник образ пасторального пейзажа – ковер расстилающегося перед глазами и уходящего вдаль поля с прудом и лесом на горизонте, над которым висела какая-то гигантская прямоугольная стальная рама. Эта структура, высотой в несколько этажей, но полая, чем-то напоминала опору линии электропередачи или нечто, что мог бы построить ребенок из детского конструктора – моей любимой игрушки в детстве. Однако, в силу странной и непредсказуемой логики психоделических видений, я сразу же понял, что эта структура олицетворяет мое эго, а ландшафт, над которым она высилась, – меня самого.

Возможно, из моего описания кому-то покажется, что эта структура выглядела угрожающей и нависала над полем подобно огромному враждебному НЛО, но в действительности общая эмоциональная тональность этого видения была очень благоприятной и успокаивающей. Сама по себе структура казалась пустой и ненужной и на земле, то есть на мне, теряла свои величие и значимость. Это сцена давала мне возможность эффекта обзора: мол, узри свое эго стального цвета, сильное, крепкое, пустое и свободно парящее в воздухе, как оторвавшаяся от земли опора линии электропередачи. Подумайте, насколько красивее была бы эта сцена, если бы она не мозолила глаз. В моем уме то и дело крутилась фраза «детская игра»: ведь эта структура не более чем игрушка, которую ребенок может собирать и разбирать по своему желанию. Во время психоделического трипа она постоянно маячила перед глазами, отбрасывая на пейзаж причудливую тень, а теперь, вспоминая ее, я представлял, как она все больше отдаляется и отдаляется, оставляя меня… мною.

Кто знает, какого рода электрические сигналы испускала моя сеть пассивного режима во время этих грез или, если уж на то пошло, что символизировал этот образ. Вы прочли эту главу и вправе решать сами. Да, я уделял слишком много мыслей эго и его вечному недовольству всем, кроме себя самого, и вот теперь некоторые из этих мыслей стали абсолютно зримыми. Мне удалось, по меньшей мере мысленно, в воображении, отделить себя от своего эго, чего я даже и не мечтал достичь до знакомства с психоделиками. Разве мы не тождественны своему эго? Урок, даваемый психоделиками и медитацией, один и тот же: нет! – при первом рассмотрении; и более чем – при втором. Включая и этот прекрасный мирный пейзаж внутри сознания, который стал еще прекраснее, когда я мысленно позволил этой огромной стальной арматуре удалиться прочь, унося с собой свою тень.

Прозвучал звуковой сигнал, давая понять, что сеанс закончен. В динамике послышался голос Брюера: «О чем вы, черт возьми, думаете?» Очевидно, я опустился на целый порядок ниже базового уровня. Я рассказал ему, правда в самых общих чертах, о чем именно я думал. Судя по его реакции, его взбудоражила идея, что простое воспоминание о психоделическом опыте может каким-то образом воспроизвести то, что происходит в мозге во время реальных переживаний. Возможно, именно это и имело здесь место. А возможно, тому причиной специфическое наполнение образа, и одна только мысль о прощании с моим эго и вид того, как оно, подобно воздушному шару, уплывает все дальше прочь, дали мне силу и способность утихомирить мою сеть пассивного режима работы мозга.