Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин

Весьма сомнительно, что кто-либо из руководителей проекта «Бегущий по лезвию» обратил внимание на эту маленькую заметку Фила. Дэвид Пиплз, которого в начале 1981 года пригласили, чтобы он переписал сценарий Фэнчера, не помнит, чтобы имя Фила когда-либо звучало во время совещаний. Пиплз думал, что первоначальный сценарий Фэнчера превосходен, и он никогда не читал «Андроидов», до или после переписывания сценария. Второй вариант Фил (изменив свое мнение на 180 градусов от предыдущего презрения ко всему проекту) восхвалял до небес, после того как прочитал его в августе 1981 года. Окончательный сценарий, с указанным совместным авторством Фэнчера и Пиплза, меняет или ликвидирует ключевые элементы сюжета «Андроидов» (см. «Хронологический обзор»); к примеру, эмпатическая религия Мерсера полностью отсутствует. Но Фил хорошо знал о разнице языка литературы и кино, и никогда не думал, что буквальное перенесение книги на экран возможно или даже желательно.

В то время как борьба со сценарием закончилась счастливо, возникло весьма болезненное и личное недопонимание в переписке между Филом и Урсулой Ле Гуин. В феврале 1981 года Ле Гуин выступила с речью в Университете Эмори, на которой присутствовал писатель-фантаст Майкл Бишоп. Он написал восхищенные рецензии на «Убик» и недавно выпущенный «Валис» и переписывался с Филом. (С тех пор Бишоп опубликовал роман The Secret Ascension or Philip K. Dick Is Dead, Alas, в котором покойный автор реалистических романов Филип К. Дик не смог при жизни найти признание для своей подрывной фантастики.) Бишоп проинформировал Фила о некоторых комментариях Ле Гуин, содержание которых Фил посчитал достаточно оскорбительным, что послужило основанием для публичного ответа в фэнзине Science Fiction Review, в котором задиристая переписка является одним из важных предметов развлечения читателя:

В письме Фила также цитируется жалоба Ле Гуин на то, что он не смог изобразить искупительную силу искусства в его собственном автопортрете в «Валисе».

Со своей стороны, Ле Гуин глубоко сожалела об оскорбленных чувствах Фила. Она давно была убежденным публичным защитником таланта Фила, и ее роман 1971 года «Резец небесный», по ее собственному признанию, испытал заметное влияние его произведений шестидесятых годов. Письмо с ее извинениями и разъяснениями прилагается в том же летнем выпуске SFR 1981 года. В интервью Ле Гуин объясняет, что она никогда серьезно не опасалась за душевное здоровье Фила и не помнит, что называла его темы «неразрешимые». «Я могла бы сказать «чокнутый» как о Филе, так и о Вирджинии Вулф[300]. Но мне не нравятся книги его более позднего периода, в частности, «Валис». Я думаю, в тех книгах есть безумие, из которого он не выходил, – Вирджиния Вулф могла из него выйти, а Фил – не всегда. Это «не всегда» трансмутировало в искусство». Ле Гуин подтверждает свою неприязнь к женским персонажам в романах того десятилетия, которое предшествовало «Валису». «Женщины были символами – будь то богиня, сука, ведьма, карга, – но в его книгах, где когда-то были женщины, не осталось ни одной».

Фил и Ле Гуин окончательно примирились путем взаимной переписки. Но важно отметить, в каких случаях Фил твердо отстаивал свои взгляды, а где уступал в ответ на ее критику. Что касается ее предполагаемой неприязни к неразрешимым метафизическим предположениям, то Фил многозначительно ответил своим письмом в SFR: «Я никогда не проводил границу между идеями, которые можно рассматривать, и идеями, которые рассматривать нельзя. Для меня лично это опасно – ведь некоторые идеи лучше оставить в покое, для блага и душевного здоровья всех заинтересованных сторон». Конечно, проблема его здравомыслия была более болезненным вопросом. В письме в SFR Фил настаивал на том, чтобы «Валис» воспринимался как плутовской роман, а не как автопортрет: «Тот факт, что мой главный герой, Жирный Лошадник, сумасшедший, не доказывает, что я, автор, сумасшедший, даже если я скажу: «Я – Жирный Лошадник», потому что именно так пишутся определенные виды книг. В романе есть сцены яростных споров между Филом Диком и Лошадником».

Что касается искупительной роли художника, это всегда была одной из наименее любимых тем. В письме в SFR Фил с гордостью изложил свое пролетарское авторское кредо, неизменное со времен Беркли. «Мой ответ: мой роман – это мое оправдание, не то, что я присваиваю себе как личности, как романисту. […] Этот [писательский] талант […] не делает меня выше людей, которые ремонтируют обувь или водят автобусы». Вызов Фила здесь, безусловно, связан с его давним чувством отличия между его статусом и статусом Ле Гуин. Он был жанровым писателем, она же – элегантным стилистом, намного опередившей его по собранным НФ-премиям, ее «мейнстримные» рассказы принимались в журнал New Yorker, а романы выходили в издательстве Knopf. Еще в 1978 году в записи в «Экзегезе» Фил предложил сравнительное объяснение их судеб:

Что касается проблемы женщины в его творчестве, ответ Фила SFR – что женщины, наравне с мужчинами, в «Валисе» изображаются мошенниками из плутовского романа – неуместен и неубедителен для самого Фила. В последующем письме к Галену Фил признал, что в его творчестве до «Всевышнего вторжения» «мое изображение женщин было неадекватным и даже несколько порочным». В мае 1981 года после завершения «Трансмиграции Тимоти Арчера» с любовно выписанным портретом Энджел Арчер, Фил напишет Ле Гуин с радостью и триумфом: «Это самый счастливый момент в моей жизни, Урсула, – встретиться лицом к лицу с этой яркой, задиристой, остроумной, образованной, нежной женщиной, […] и, если бы не ваш анализ моих произведений, я, вероятно, никогда бы не открыл ее».

На фронте «Бегущего по лезвию» назревали новые проблемы. Инвесторы фильма очень хотели выпустить новеллизацию сценария на рынок вместе с релизом фильма. Гален отстаивал переиздание самих «Андроидов» как медиапродукта под названием «Бегущий по лезвию», а не издание наспех написанной переделки киносценария. Инвесторы в своем майском ответном письме предложили классический «кнут и пряник».