Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Нет, сударыня, я хочу сказать то, чтосказал, — возразил Панкс, — ибо это я имел несчастье склонить его к стольнеудачному помещению капитала (мистер Панкс упорно держался за свой термин иникогда не употреблял слова «спекуляция»). Я, впрочем, берусь доказать сцифрами в руках, — добавил он озабоченно, — что по всем данным это было оченьудачное помещение капитала. Я до сих пор каждый день проверяю свои расчеты икаждый день убеждаюсь в их правильности. Не время и не место вдаваться в этосейчас, — продолжал мистер Панкс, с вожделением поглядывая на свою шляпу, вкоторой лежала записная книжка с расчетами, — но цифры остаются цифрами, и онинеопровержимы. Мистер Кленнэм должен был теперь разъезжать в собственнойкарете, а мне должно было очиститься от трех до пяти тысяч фунтов.

И мистер Панкс запустил пятерню в волосы с неменее победоносным видом, чем если бы упомянутая сумма лежала наличными у негов кармане. Со времени краха, унесшего его деньги, он весь свой досуг посвящалэтим неопровержимым расчетам — занятие, которым ему суждено было тешиться доконца своих дней.

— Да что там говорить, — сказал мистер Панкс.— Альтро, приятель, вы видели цифры и знаете, насколько они точны.

Мистер Баптист, который по недостаткуарифметических познаний не мог прийти к тому же утешительному выводу, кивнулголовой и показал все свои белые зубы.

Но тут заговорил мистер Флинтвинч, до сих пормолча вглядывавшийся в него:

— А, так это вы! Мне ваше лицо с самого началапоказалось знакомым, но я не был уверен, пока не увидал ваши зубы. Как же, какже! Это тот самый назойливый иностранец, — пояснил Иеремия миссис Кленнэм, —который приходил сюда в вечер, когда Трещотке вздумалось осматривать с Артуромдом, и устраивал мне целый допрос относительно мистера Бландуа.

— Я самый, — весело подтвердил мистер Баптист.— Что ж, padrona, видите, как хорошо. Я неукоснительно искал его и нашел.

— Было бы еще лучше, — заметил мистерФлинтвинч, — если бы вы неукоснительно сломали себе шею.

— А теперь, — сказал Панкс, который уже не разскашивал глаза на окно и на штопавшийся у этого окна чулок, — я хотел бысказать в заключение еще два слова. Будь мистер Кленнэм здесь — к несчастью, онболен и в тюрьме, да? болен и в тюрьме, бедняга, что, впрочем, не помешало емуодержать верх над этим милейшим джентльменом и доставить его сюда вопреки еговоле, — так вот, будь мистер Кленнэм здесь, — повторил мистер Панкс, шагнув кокну и кладя на чулок свою правую руку, — он бы сказал: «Эффери, расскажитесвои сны!»

Мистер Панкс предостерегающим жестом поднялмежду своим носом и чулком указательный палец, развел пары и отчалил, таща набуксире мистера Баптиста. Уже хлопнула за ними парадная дверь, уже затихли ихшаги на мощеном дворе, а в комнате все еще никто не произнес ни слова. МиссисКленнэм и мистер Флинтвинч поглядели друг на друга; потом оба, как по команде,перевели взгляд на миссис Эффери, которая прилежно штопала чулок.

— Что ж, — сказал, наконец, Иеремия и, сделавдна или три оборота винта по направлению к окну, вытер ладони о фалды сюртука,словно ему предстояла какая-то работа. — Раз уж мы сошлись тут для деловогоразговора, не будем терять времени и приступим. Эффери, старуха, марш отсюда!

В одно мгновение Эффери отбросила чулок,вскочила, поставила правое колено на подоконник, ухватилась правой рукой закосяк, а левой приготовилась отбивать возможное нападение.

— Нет, я не уйду, Иеремия, — не уйду, не уйду,не уйду! Я останусь здесь! Хоть умру, а останусь! Я узнаю, наконец, то, чего незнаю, и расскажу то, что знаю! Я буду слушать ваш разговор! Буду, буду, буду!

Мистер Флинтвинч остолбенел было от изумленияи ярости; потом послюнил два пальца правой руки, начертил ими кружок на ладонилевой и, злобно оскалив зубы, стал по кривой подбираться к своей супружнице,издавая какое-то сдавленное шипение, в котором можно было расслышать слова:«Закачу порцию…»

— Не подходи ко мне, Иеремия! — взвизгнулаЭффери, размахивая рукой в воздухе. — Не смей подходить, или я подниму на ногивсю округу! Выброшусь из окна! Закричу пожар, убивают! Так закричу, что мертвыепроснутся. Стой, если не хочешь, чтобы я перебудила всех мертвецов на кладбище!

— Стойте! — раздался повелительный голоcмиссис Кленнэм. Но Иеремия и так уже остановился.

— Близится час, Флинтвинч. Оставьте ее.Эффери, неужели после стольких лет вы пойдете против меня?

— Если узнать то, чего я не знаю, и рассказатьто, что знаю, значит пойти против вас — пойду! Меня теперь уж не удержишь. Ярешила и добьюсь своего. Добьюсь, добьюсь, добьюсь! Да, я пойду против вас,коли так, против обоих вас пойду! Когда Артур только приехал, я говорила ему,чтобы он не поддавался вам, умникам. Я говорила: пусть, мол, меня запугали досмерти, но ему-то нет причин бояться. А с тех пор здесь много чего произошло, ия больше не хочу, чтобы Иеремия донимал меня своими угрозами, не хочу, чтобыменя морочили и запугивали или втягивали в какие-то темные дела. Не хочу, нехочу, не хочу! А если теперь Артур болен, и в тюрьме, и не может за себяпостоять, так я постою за него. Постою, постою, постою!

— С чего вы взяли, бессмысленное вы существо,что подобные ваши поступки будут на пользу Артуру? — строго спросила миссисКленнэм.

— Не знаю, не знаю, ничего не знаю, — сказалаЭффери. — Вы вот меня назвали сейчас бессмысленным существом, так это святаяправда, я и есть бессмысленное существо — по вашей милости. Вы меня выдализамуж, не спросив, хочу я или нет, и с тех пор я только и знаю, что дрожу отстраха, то наяву, то во сне — как тут не стать бессмысленным существом? Вы,двое умников, нарочно старались меня довести до этого, вот и довели. Но большея вам подчиняться не буду — не буду, не буду, не буду! — Она все ещеразмахивала рукой, отбиваясь от несостоявшегося нападения.

Миссис Кленнэм минуту или две смотрела на неемолча, затем обратилась к Риго:

— Я полагаю, вы сами видите, что эта женщинане в своем уме. Помешает вам ее присутствие?

— Мне, сударыня? — переспросил он. — При чемздесь я? Может быть, вам оно помешает?

— Нет, — сумрачно произнесла миссис Кленнэм. —Мне теперь уже все равно, Флинтвинч, — близится час.