Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков

капли, падавшие на них, стекали на землю окрашенными в ярко-красный.

— Олежка, ты, что ли?

Самохин обернулся. То, что он поначалу принял за кучу старой одежды, кряхтя и пошатываясь, поднималось с земли. Из дождя выплыло рябое лицо с огромным красным носом, похожим на крупный подберёзовик. Самохина обдало крепким перегаром.

— Яшка, — у Самохина отлегло от сердца, — ты опять прямо на дороге спать лёг?

— Я туты не ложился, — шмыгнул носом Яшка. — Я вообще-то домой шёл. Только не дошёл отчего-то.

Он вдруг нахмурился, будто бы вспоминая что-то важное. Затем сунул руку в карман своей залатанной джинсовой куртки и извлёк оттуда бутылку «Столичной». На дне её что-то до сих пор плескалось.

— А-а-а, — поморщился Яшка. — Вот отчего.

Самохин нахмурился.

— Будешь? — протянул ему бутылку Яшка. — Я не могу уже, сил нет. Вот уже третий день пью, деньги все спустил, жена домой не пускает — хотя я прихожу… — он икнул. — Ну, или хочу прийти. Не помню.

Самохин со вздохом принял бутылку, открутил пробку и сделал большой глоток. Водка легко пошла вниз по горлу, согревая внутренности, возвращая чувства. Самохин закашлялся.

— Погоди-ка, — до него вдруг дошло. — Какой, говоришь, день ты пьёшь?

— Какой-какой, — обиженно забормотал Яшка. — Какой надо.

— Ты, случайно, из бассейна не пил?

Яшка задумался. Затем неуверенно помотал головой:

— Я, Олежа, водой не запиваю. Хотя деньги-то у меня все вышли… Может, и пил, не помню. Етить тебя налево, — он облизнул сухие губы, — воды-то теперь хочется…

— Ну, а рыбы, — сказал Самохин, — рыбы погладить не хочется?

— Чего? — вытаращился на него Яшка.

Самохин не нашёл слов, чтобы ему ответить. Бег и водка прочистили ему голову, и теперь всё происходящее скорее напоминало ему липкий, предрассветный кошмар, от которого он ненадолго очнулся.

Но стоит только вновь закрыть глаза…

— Яшка, — сказал Самохин. — Поможешь мне кое-что найти?

Он сошёл с дороги в высокую, по пояс, траву, и стал искать укатившуюся бутылку из-под кока-колы, наполовину надеясь, что всё это ему почудилось, что никакой бутылки здесь нет и быть не могло. Зелёная трава колыхалась перед его глазами, волновалась и шелестела, вызывая в памяти воду, плещущуюся на дне колодца. Зелень, всюду зелень, словно её глаза…

— Это, что ль? — Яшка поднял бутылку в воздух и повертел её в руках.

— Только не пей, — предостерегающе поднял руку Самохин, — это из бассейна.

— Из бассейна? — лицо Яшки вдруг просветлело. Прежде чем Самохин успел что-либо сделать, он разом прочистил горлышко бутылки от ила и приложился к ней. Он пил долго и жадно, работая кадыком, словно насосом, и, казалось, он никогда не остановится.

Наконец он оторвался от бутылки, утёр губы ладонью и посмотрел на Самохина.

— Ну? — осторожно спросил тот. — А теперь не хочется?

— Чего? — не понял Яшка.

— Ну, рыбы…

— Съесть, что ли?

— Да нет, — сказал Самохин. — Погладить.

Яшка смотрел на него, не мигая. Затем вдруг улыбнулся во все свои немногочисленные зубы и покрутил пальцем у виска.

— Ты чего, — весело сказал он, — больной, что ли? Чего это ты заладил? Про рыбу, да про колодец?

И, неожиданно для самого себя, Самохин стал рассказывать. Он всё говорил, и говорил, и слова рвались из него, потому что держать их в себе было невозможно.

— Да-а-а, — наконец протянул Яшка. Он поднял голову, утёр лицо последними каплями прекращающегося дождя, затем сплюнул в траву. — Русалка-то дело серьёзное. Могла до костей обглодать, а ты бы и глазом моргнуть не успел.

— Не надо опять про кости, — попросил Самохин. От этих разговоров его уже мутило.

— Я вот только чего в толк не возьму, — сказал Яшка. — Как она в колодец-то попала?

— Не знаю, — пожал плечами Самохин.

И правда, спросил он себя, откуда? Не по земле же она в колодец припрыгала, верно?

Вот если только…

— Водовоз, — сказал он вдруг вслух. — Водовоз приезжал совсем недавно, я же помню. А теперь… Теперь приехал ещё один.

Он круто обернулся и хотел было бежать обратно — но уткнулся прямиком в грустные глаза мёртвой камбалы.

Глаза Надежды Теляшки были не менее грустными. Она попыталась улыбнуться ему — настолько, насколько позволяла зажатая в её рту рыба. Вышло не очень. Самохин неловко улыбнулся в ответ.

Продавщица протянула ему что-то на вытянутой руке. Это была маленькая раковина, вся покрытая тиной и песком, будто бы её только что выловили прямо из речки. Самохин непонимающе уставился на неё, и продавщица показала ему взглядом: бери.

Самохин взял раковину в руки. Она была вся холодная и будто бы отчего-то едва заметно вибрировала.

Продавщица сложила пальцы так, будто бы в руке у неё что-то было. Затем поднесла руку к уху и прислушалась. Взглядом показала Самохину делать то же самое.

Он поднёс раковину к уху.

— А-а-а-а-а! — тут же донёсся оттуда девичий крик. Самохин инстинктивно отдёрнулся, затем снова поднёс к уху кулак — уже на почтительном расстоянии.

— Убивают! — кричала русалка из раковины. — Спаси меня! Ваня!

— Не кричи, — попросил Самохин. Русалка не услышала его, и продолжала надрываться.

Надежда Теляшка показала на Самохина, затем сложила ладонь в подобие губ, которые открывались и закрывались. Потом она показала на камбалу, торчавшую изо рта.

— Что за бред, — сказал сам себе Самохин, наклоняясь ближе к мёртвой рыбьей морде. — У рыбы даже ушей-то нет.

— Эй, — обиделась русалка из раковины. — Я всё слышу!

— Что случилось? — спросил Самохин.

— Меня, — торжественно выпалила русалка, — меня прямо сейчас хотят убить!

— Что?

— Убить! — повторила русалка. — Помоги! Ваня!

— Я же говорил, — поморщился Самохин, — меня зовут не Ваня.

— Да не ты Ваня, — ответила русалка. — Точнее, и ты Ваня, но это другой, прошлый Ваня! Помоги, а? Прошу тебя, ну, Ва-а-ань…

— Прошлый? — Самохин не верил своим ушам.

— Ну, другой, прошедший… Бывший, вот! — Самохин услышал, как русалка забила хвостом и захлопала в ладоши, вспомнив нужное слово. — Бывший Ваня здесь, он увезёт меня на водовозе и погубит, слышишь, Ваня?

Самохин молча смотрел на мёртвую камбалу. Рыба молча смотрела в ответ.

— Так ты, — донеслось из раковины, — поможешь мне или нет?

— Хорошо, — сказал Самохин.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Водовозчик был крепким, сильным мужчиной с огромными предплечьями. Он стоял, упёршись ногами в бетон, и ухающими рывками поднимал со дна колодца нечто тяжёлое. Картуз его был сдвинут на затылок, во рту — зажата зубочистка.

Самохин растерялся. Он думал начать разговор со слов «Не убивайте её» или «Не трогайте её, пожалуйста», но теперь все слова оставили его.

И что говорить?

Самохин подошел поближе — водовозчик коротко глянул на него