Исключительные - Мег Вулицер

– Вы же не собираетесь отправить меня обратно, Жюль, правда?

– Вообще никогда?

– Точно не до конца лета. Мне тут очень нравится. Если бы этот лагерь был парнем или девушкой, я бы женилась. Может быть, когда-нибудь разрешат вступать в браки с местами. Если так случится, моим избранником будет этот лагерь.

– Ноэль, помолчи, – сказала Кит, лежа на животе на верхней койке и свесив вниз голую руку. – Я как будто провалилась в кроличью нору. Ты постоянно болтаешь, а я не могу ни почитать, ни поспать.

– Я болтаю, потому что хочу, чтобы Жюль поняла: нельзя отсылать меня домой. Эта медсестра ни хрена не знает о потреблении калорий. Я гораздо больше нее знаю.

– Ну, – сказала Жюль, – сегодня на ужин у нас будет вкуснейшая лазанья, и, надеюсь, ты ее попробуешь.

Ноэль скорчила рожу, явно давая понять, что никогда никакой лазаньи в рот не возьмет.

– Я съем за тебя твою порцию, – сказала Кит.

В вигвам зашла третья девочка, волоча за собой литавры.

– И куда же мы поставим эту махину? – спросила Кит.

И девочки дружно погрузились в дискуссию о музыкальных инструментах и о том, где их надо хранить в лагере.

Ворвалась еще какая-то особа, завернутая в полотенце, сразу после душа, и закричала на весь вигвам, не заметив, что здесь находится Жюль: «Кондиционер для волос по консистенции точно такой же, как сперма!» Девочки тотчас умолкли, а затем в ужасе расхохотались. Жюль воспользовалась моментом, чтобы покинуть их.

Она была и нужна им, и не нужна. У них образовалось собственное общество, и Жюль была тронута и встревожена, видя, как оно возникает. Ее поражало, с какой легкостью эти подростки просят то, что им нужно. Они часто обращались к Деннису или Жюль; она могла прогуливаться в одиночестве, слушая концерт, доносящийся из пристройки, где занимались музыканты, или просто размышляя о чем-то своем, как вдруг за ее спиной раздавался голос: «Жюль?» Или скорее: «Жюль!» А дальше: «В верхнем женском туалете засорился унитаз. Наверное, опять супертампоны, и никто не может найти вантуз».

Они не сомневались, что их забитые трубы точно так же интересны ей, как и их творения; ей же положено интересоваться, заботиться, быть начеку. Испытывали ли Вундерлихи какие-то особые чувства, находясь здесь все эти десятилетия, или просто признавали роль искусства и свою обязанность следить за трубами? Жюль жалела, что не может спросить, но не хотела беспокоить их в штате Мэн, где, как сообщалось в присланной на днях открытке, они «собирают моллюсков» и «бездельничают». Все заботы о лагере они возложили на Жюль и Денниса и теперь не стремятся в это вникать.

До Жюль стало доходить, что эта работа, наверное, никогда и не была особо творческой. Никогда. Ей не довелось спросить у Вундерлихов: «Считали ли вы, руководя лагерем, что это и есть реализация вашего творческого потенциала?» Ее слегка раздражало, что они не отвели их с Деннисом в сторонку и не сказали: «Вы хоть понимаете, что немаловажная часть вашей работы – следить за тем, чтобы крупные заказы продуктов с ферм Грили доставлялись вовремя? Такое дело нельзя доверить кухонному персоналу». Но даже если бы Мэнни и Эди предупредили, Жюль все равно была бы уверена, что эта работа стоит жертв, а иногда так и было. В театре, где Жюль смотрела пьесу «Марат/Сад» в новой постановке, она была увлечена, восхищена. Деннис вроде бы чувствовал такие моменты и в полумраке держал ее за руку. Жюль все время мысленно возвращалась в это место, хоть и не знала, что вернется наяву, что когда она доберется сюда, лагерь окажется таким похожим на то, каким он усилиями Вундерлихов был раньше. Как будто Мэнни и Эди опекали искусство, сохраняли прошлое, которое, если его не беречь, будет забыто, как потерянная цивилизация.

Так вот в чем дело: Вундерлихи были защитниками, а не художниками. А Жюль хотела быть художником. В этом разница, и она ощущалась здесь и сейчас, в темном зале театра, где Жюль сидела на одной из жестких деревянных скамей среди своих подопечных и воспитателей, наблюдая за энергичной Кит Кэмпбелл на сцене, пятнадцатилетней девочкой, которая в повседневной жизни панковала в ботинках «милитари» и спущенных шортах, а на подмостках представала королевой в рулоне ткани, скроенной в мантию специально для нее. Зрители перешептывались: далеко пойдет, станет знаменитой, станет великой. Но опять же кто вообще хоть что-нибудь знает о раннем таланте и о том, что с ним может случиться?

Когда пьеса закончилась, включили свет, и теперь Деннису или Жюль полагалось подняться на сцену и сделать ряд скучных объявлений. Зрители едва ли успели в полной мере оценить странную красоту пьесы и актерское мастерство Кит, а руководителям лагеря уже пора вмешиваться и разрушать атмосферу мгновения. «Хочешь это сделать?» – спросил Деннис, но Жюль покачала головой. Вместо этого она пошла к дверям и дальше на воздух, в ночь, отправляясь в одиночестве на лужайку, пока муж взбирался на сцену и всем напоминал, что грызть орешки в лагере запрещено.

16

Название «Семинары мастерства» Итан Фигмен придумал в момент отчаяния. Он прекрасно понимал, насколько претенциозно оно звучит. Однако три года назад, когда он запускал этот проект, его обязали немедленно придумать название, и оно понравилось большинству членов совета директоров, поэтому Итан покорно махнул рукой в знак согласия. После этого вывески с названием, напечатанным готическим шрифтом, появились повсюду на курорте Страттер-Оук и в конференц-центре в Напе. На неделю «Семинары» захватили весь курорт. За всю историю Страттер-Оука здесь никогда не было одновременно сосредоточено столько высокопоставленных персон. В первые дни на организационных собраниях совет директоров пребывал в легком шоке, выкрикивая имена, задавая все более высокую и, казалось бы, недостижимую планку, а в итоге к полуночи даже назначил двух покойных, которых сгоряча добавили в список.

Сейчас Итан стоял в широком коридоре перед главной столовой курорта, где уже собрались участники. Они держали в руках роскошные буклеты со списком мероприятий и тайком поглядывали то на Итана, то на Уика Мэлларда, многоопытного политика и астронавта, который стоял лицом к стене и тихо разговаривал по телефону. Неподалеку от группы через наушники переговаривались два помощника, сами похожие на астронавтов. Все присутствующие были при деньгах. Поскольку собранные средства перечислялись в «Фонд борьбы с детским трудом», Итан оправдал столь глубокое погружение в мир богачей. Пока он шел по шикарному широкому коридору, а сзади семенила его помощница Кейтлин Додж, несколько участников собрания робко помахали ему рукой, еще кое-кто пытался завести с ним разговор, но Итан продолжал идти не останавливаясь.

– Мистер Фигмен, – обратился к нему маленький мальчик, стоящий рядом с родителями, которые, несомненно, заплатили полную стоимость, чтобы их девятилетний сын посещал лекции. Родители легонько подтолкнули ребенка, и он преградил Итану путь. Мальчик стоял с опущенной головой, будто ему стыдно за откровенную назойливость родителей.

– Можешь сказать ему, – шепнула мать. – Давай.