Свои и чужие - Петр Хомяков

Но, напомним, они добились этого дорогой ценою. Они «поддались, чтобы победить». Но, поддавшись семитской государственной модели отчасти – добровольно, они заключили союз с дьяволом. А в этом союзе стратегического успеха достичь нельзя.

В итоге дьявол переиграл. И сейчас Запад на всех парах мчится к воссозданию Первой империи, повторяя в обратном порядке этапы её деградации. Сейчас он находится на этапе «религии порока и кайфа». На очереди реставрация этапа голого устрашения. Не позавидуешь западному обывателю, который в одночасье может оказаться в лапах тоталитарного имперского государства.

Но за союз с дьяволом надо в итоге платить.

Вот уж когда начнутся у несчастных западных масс запредельные стрессы, к которым они, в отличие от нас, совершенно не подготовлены. Тогда-то западный средний класс сможет, наконец, понять нас. Правда, нам добытое такой ценой понимание совершенно не нужно. Попробуйте понять нас умом, а не «шкурой», западные коллеги.

И разорвать этот союз с дьяволом пока не поздно. Впрочем, мы считаем, что для США и Англии это уже поздно. Шанс остаётся только у Европы, хотя не такой уж большой. Мы оцениваем его в 20-25 %. И его легко посчитать. Это столько, сколько, например, во Франции голосует за Ле Пена.

Русский же средний класс, к его чести, в союз с имперским дьяволом никогда не вступал. Он всегда был в душе на антиимперских позициях.

Здесь самое время сказать о феномене русской интеллигенции, которая для большинства ассоциируется именно с «профессиональной борьбой с империей». Сразу оговоримся, что интеллигенция, как её не определяй, не составляет большинства среднего класса. Более того, это довольно небольшая часть даже среди более узкого круга лиц интеллектуального и квалифицированного труда. Кстати, один из самых выдающихся интеллектуалов за всю современную историю, Дмитрий Иванович Менделеев, с нескрываемым скепсисом относился к термину «интеллигенция». Но об этом выдающемся человеке мы скажем несколько ниже.

Итак, русская интеллигенция – эта малая часть русского среднего класса. Вся драматичность судьбы этого класса свойственна и интеллигенции. Но она имеет ещё и собственную особую драматическую компоненту в своём менталитете. Дело в том, что интеллигенция – эта та часть среднего класса, которая всегда смутно искала возможность стать неким «коллективным жрецом».

Что характерно, задача более чем конструктивная. Но, увы, амбиции у этого коллективного жреца были весьма велики. Как будто он уже выполнил «миссию Сварога». А вот с самим выполнением этой миссии дело обстояло гораздо скромнее. Она не выполнена до сих пор.

И, более того, не могла быть выполнена в рамках предлагаемых интеллигенцией методов. Ибо она хотела выполнить её, не выходя за рамки системы «человек-человек», т. е. по все тем же имперским архетипам. Напрасное занятие.

Карикатурным при этом выглядели естественные для русского среднего класса антиимперские настроения. Этакие «антиимперские импер-цы», что-то типа «жаренного льда». В этом, когда драматичном, когда карикатурном противоречии и заключается вся история русской интеллигенции.

Впрочем, возникает ряд естественных вопросов. Почему такая вроде бы неорганичная и нефункциональная среда с завидным постоянством воспроизводилась в России? Почему это именно российский феномен? Почему столь безуспешны были попытки империи справиться с этой, открыто антигосударственной социальной группой? Почему в «русской» интеллигенции на определённых этапах было так много семитов, которые, надо признать, вполне органично вливались в её ряды?

Ответы весьма просты и даже, мы бы сказали, очевидны. Определённая устойчивая социальная группировка не может существовать, если не опирается на некие реальные тенденции в обществе. И интеллигенция опиралась на подспудно присущее русскому народу подсознательное отрицание имперской государственности, насильно навязанной ему и несовместимое с его расовым архетипом.

Она потому и была «властителем дум» среднего класса (до народа плоды интеллигентных изысков не доходили, хотя бы в силу его неграмотности до определённого момента), что этот класс вообще был органично антиимперским.

Русский купец уходил от империи в бизнес и откупался от неё взяткой. Русский инженер или врач, уходили от империи отчасти так, как это делал купец, отчасти скрываясь за ширмой своего профессионализма, когда надо, откровенно надувая бюрократа. Они решали вопрос выживания в нечеловеческих имперских условиях на личном уровне. И не пытались научить других тому, чего сами до конца не умели делать. Что, кстати, вполне трезво осознавали.

Но (и это свойство человеческой психики) весьма приятно было этим представителям среднего класса хотя бы на уровне фантазии, в которую не веришь до конца, но в которую хочешь верить, посмотреть, как «щиплют» империю «профессионалы», интеллигенты.

Именно потому, что российская государственность была особо несовместима с русским народом, потому что именно в России так нужна была «миссия Сварога», феномен русской интеллигенции был присущ именно нашей стране. И не имел аналогов на Западе, где эти проблемы не стояли так остро и не было социальной потребности в аналогичной прослойке.

Но попытки антиимперской борьбы интеллигенции были, как мы говорили выше, заведомо обречены на провал. В то же время, классические интеллигенты блокировали реальные попытки реализовать «миссию Сварога». Поэтому они были нужны государству. Вряд ли это альянс всегда осознавался в явном виде (хотя гениальный Сталин это как раз осознавал, более того, когда интеллигенция стала слишком сервильной, он лично инициировал создание «гнезда оппозиционной мысли» в «Литературной газете»).

Тем не менее, на подсознательном уровне по большому счёту борьба государства с интеллигенцией была «борьбой нанайских мальчиков». Эти персонажи были нужны друг другу. Несмотря на отдельные драматические и даже трагические моменты этой борьбы, в целом она оказалась фарсом.

В то же время деятельность интеллигенции внутри имперской модели концентрировалась в сфере несиловых структур общественного управления. Но борьба за власть внутри несиловых структур управления – это же прерогатива остатков семитской элиты Первой империи!

Это вполне соответствует семитским постимперским стратегиям! Но сами семиты до поры до времени осуществляли эти стратегии в основном в Западной и Центральной Европе. А потом начали делать и в России, вполне органично войдя в сферу деятельности интеллигенции.

Сейчас трудно сказать, были ли первые российские интеллигенты все осознающими откровенными шарлатанами, разыгрывающими перед публикой «борьбу с государством». Или некие маргинальные части элиты совершенно случайно освоили эту перспективную нишу, став русским аналогом семитских несиловых элит Западной Европы. Но, «что выросло, то выросло».

И российская русская, а затем всё больше и больше нерусская интеллигенция плотно заняла соответствующую общественную нишу.

Миссия интеллигенции всегда была многослойной и неоднозначной. Но чем более реальным становилось осуществление «миссии Сварога», тем все менее конструктивной с точки зрения цивилизационной и национальной (а отнюдь не государственной) становилась деятельность интеллигенции.