Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Теперь, вспоминая типа с клюшкой для гольфа, легко увидеть в нем дурака и невежду. Но я точно помню, каким нормальным он казался на тот момент, и как бы я удивился, если бы кто-то на террасе вскочил, чтобы запротестовать.

National Observer, 19 августа, 1963

«Смерть демократии» как будто не оставила в Перу особый вакуум. Скорее она походила насмерть престарелого дядюшки, чье имя у всех на слуху, но умер он в каком-то глухом городке, до которого семья так и не добралась, хотя всегда собиралась или, по крайней мере, так говорила.

Если и есть какой-то непреложный факт перуанской политики, то он в том, что у страны нет решительно никаких демократических традиций и любая попытка их ввести натолкнется на ожесточенное сопротивление. Те, кому демократия нужна, даже не знают, что значит это слово, а те, кто знает его значение, в демократии не нуждаются и открыто об этом говорят. Если «Альянс за прогресс» станет требовать, чтобы демократия в Перу стала фактом, а не просто приятным словом, то и у него дела пойдут не как по маслу.

Такова основа нынешнего «взаимонепонимания» между Вашингтоном и Лимой. Если бы демократия занимала перуанский народ так же, как президента Кеннеди, эту страну уже сейчас бы раздирала ожесточенная гражданская война. Во многих странах то, что случилось в Лиме 18 июля, давно бы уже вызвало вооруженный конфликт, но в Перу демократия никогда не была реальностью и по этой причине ее почти никто не оплакивает. Особенно в Лиме, где большинство проголосовало за возвращение бывшего диктатора.

24 июля неизбранное правительство Перу издало указ-закон, приняв на себя всю исполнительную и законодательную власть, и третья по величине страна Южной Америки официально перешла в руки военных. Вторая по величине, Аргентина, за месяцев пять до того предоставила им легкий сценарий. Следующей в списке, согласно нынешним прогнозам из Вашингтона и других столиц западного полушария, будет Венесуэла, а чего ждать от октябрьских выборов в конгресс в Бразилии, гадайте сами.

Впрочем, не требуется особых догадок, чтобы понять, что эта тенденция означает для «Альянса за прогресс», а также для будущего демократии в Южной Америке. Перспектива в лучшем случае мрачная, и по мере нарастания давления из Вашингтона ответная реакция будет нарастать так же быстро. Перу – хороший тому пример.

И все равно, после стольких месяцев напряженности, стольких переговоров и кампаний, газетных полос, посвященных выборам в Перу, в Лиму приезжаешь с ощущением, что должны же быть какие-то доказательства, что случившееся – просто сфабриковано, потому что вооруженные силы сделали именно то, о чем заявляли с самого начала.

Когда Американский народно-революционный альянс (АНРА) выиграл недавние выборы, военные объявили их результаты «мошенничеством», захватили правительство, аннулировали, без сомнения, самые честные и наименее мошеннические выборы в истории Перу и установили хунту из четырех человек, которая, как ни посмотри, и есть военная диктатура.

Но в Лиме жизнь идет своим чередом. По вечерам улицы полны красивых девушек и мужчин с набриолиненными волосами в деловых костюмах, роскошные магазины на авенида Пейрола ломятся от серебра, альпаки и слышен шорох переходящих из рук в руки денег. Ночи напролет из cantinas несется такой шум, словно обезумевшие, накачивающиеся pisco завсегдатаи оставили всяческую надежду дожить до утра.

Такова Лима с демократией или без, с диктаторами или без оных. Более того, в городе уйма людей, которые утверждают, что ровным счетом ничего не произошло. Мол, к власти пришли как раз те люди, которым она принадлежала всегда, и что лица снаружи, заглядывавшие внутрь, – те самые, которые были здесь с тех пор, как Перу себя помнит. По их мнению, глупо говорить, что хунта «захватила бразды правления», потому что хунта – те же самые люди, которые всегда держали эти «бразды», только на сей раз в мундирах. Они лишь во время кризиса надевают сапоги и выходят на улицу с дубинками. Во времена мира они ходят в штатском и заняты иными, менее воинственными делами, главным образом сохранением того образа жизни, к которому давно привыкли. Он древен, как инки, и столь же безжалостен к оппозиции. В США их клеймили бы властной элитой, а в Перу называют Сорок Семейств, всемогущей аристократией, в сравнении с которой ее североамериканская родственница кажется слабой и почти ручной.

– Вот этого как раз и не понимает Кеннеди, – объяснил один живущий в Лиме американский бизнесмен. – Демократия тут попросту невозможна. Здешние люди ее просто не понимают. Лоэб совершил ту же ошибку: пошел на футбол и сел на трибуне с обычными болельщиками. Я сам его там видел: сидит, закинув ноги на поручень, носки видны – ха, все решили, он с ума сошел. Это было уму непостижимо – даже для тех, с кем он пытался подружиться. Если хочешь тут чего-то добиться, нужно завоевать уважение.

Сколь бы печальным ни было это наблюдение относительного многого (включая и американского бизнесмена), еще печальнее, что оно недалеко от истины. С начала его истории перуанскому народу внушали, что есть лишь два типа людей: те, кто «допущен», и те, кто нет, а между ними – пропасть. В книге «Древние цивилизации Перу» читаем: «Государство инков заботилось, чтобы народ не голодал, не подвергался угнетению, излишним невзгодам, но неумолимо регламентировало его жизнь и не оставляло возможности выбора, независимости или инициативы. Существовал большой класс аристократии и жрецов, который кормили массы. С крестьян взималась огромная трудовая повинность, от которой сами крестьяне получали лишь незначительную выгоду».

Так обстояли дела в 1438 году, и с тех пор мало что изменилось, разве только крестьяне теперь не гарантированы от голода, эксплуатации и излишних тягот. Множество свидетельств этого можно найти даже в Лиме, которая отличается от остального Перу приблизительно так же, как Манхэттен от холмов восточного Кентукки.

Странная идея деловых кругов Лимы – как американских, так и перуанских, – мол, президент Кеннеди одобрил бы государственное устройство Перу, «если бы только сумел понять эту страну и перестал обращать внимание на Лоэба».

Посол США Джеймс Айзек Лоэб, без сомнения, самая одиозная личность в новейшей истории Перу. В «Банкирском клубе» не найдется ни одного человека, который не рассказал бы, в чем он ошибается и что именно ему следовало бы сделать. Самая распространенная критика – что он насильно скармливает демократию народу, который понятия не имеет, о чем идет речь.

Номинальный глава хунты генерал Рикардо Перес Годой, наконец, назвал Лоэба «Aprista», что, по сути, означает враг государства. Если он вернется в Лиму, Лоэба точно объявят персоной нон грата, а в деловых кругах именно на Лоэба возлагают вину за отказ США признать хунту. Общее мнение – мол, Кеннеди «ввели в заблуждение». Генерал Перес часто выражается в том же ключе: в недавнем заявлении о позиции США он назвал все «недопониманием».

Генерал Перес произвел впечатление на иностранных журналистов в Лиме своим уникальным чувством слова и его глубинного значения. Он недурной оратор и в первом же своем выступлении после переворота объяснил случившееся так: «Мы наблюдали процесс мошенничества на выборах, в ходе которых не соблюдались даже самые элементарные права граждан. С болью, озабоченностью, поджатыми губами и сухими глазами вооруженные силы наблюдали за тем, как приносят в жертву наш народ, нашу страну, наше будущее».