Сквозь три строя - Ривка Рабинович

Обе эти кампании стали мишенью для насмешек со стороны недавно прибывших новых репатриантов из развалившегося Советского Союза: они сравнивали эти действия с культом личности Сталина. Большинство их не было знакомо с жизненным путем Рабина и относилось к нему скептически и даже враждебно. В то время как правый лагерь, на словах, в подавляющем большинстве отмежевался от убийцы, среди репатриантов «новой волны» неожиданно образовалась группа «поклонников». Не хочу обобщать, эти слова могут быть признаны нарушением «политической корректности», но такое явление существовало, и я не намерена замалчивать его.

Были «поклонники» активные, их было не так уж много, но был широкий круг пассивно сочувствующих. Люди активной группы открыто демонстрировали свою солидарность с убийцей, навещали его в тюрьме, отмечали дни его рождения, посылали подарки. Это явление достигло своего апогея, когда женщина из этой группы, замужняя и мать четырех детей, развелась с мужем и вышла замуж за убийцу.

Русскоязычная пресса изобиловала рассказами о «заговорах», связанных с самим актом убийства. «На полном серьезе» печатались такие абсурдные версии, как: «ШАБАК организовал это убийство», или: «он (убийца) намеревался стрелять холостыми пулями, но люди Переса (!) подменили пули…» К счастью, большинство израильтян не читает газеты на русском языке: если бы эти публикации стали достоянием широкой гласности, это опозорило бы всю общественность репатриантов.

Я в то время работала в газете под названием «Время» и чувствовала себя как последний динозавр, тонущий в волнах националистического разгула. К счастью, я не обязана была сидеть в редакции: свои статьи я писала дома и посылала в газету электронной почтой.

Мне уже доводилось писать о явлении замены плюса на минус у репатриантов, прибывающих в страну. Вчерашние коммунисты, из которых многие скрывали свое еврейство и сменили свои имена и фамилии на другие, «звучащие красиво по-русски», по прибытии сразу превращались в пламенных еврейских националистов. Израильтяне-старожилы говорят, что это временное явление, характерное для новых граждан. Поживут, присмотрятся, привыкнут к нашей демократии, и это у них пройдет.

Слушая такие слова, я вспоминала, что и сама пережила нечто подобное. Правда, я не была коммунисткой там и не стала националисткой здесь, но было время, когда я думала, что надо взорвать мечети на Храмовой горе, и недоумевала, почему правительство не делает это. Во время экскурсии по Иерусалиму я вместе с подругой, по ее настоянию, отделилась от группы и поднялась на Храмовую гору, игнорируя крики гида, что это запрещено и что мы должны немедленно вернуться. Обе мы вошли в мечеть Аль-Акса. Никакие религиозные или национальные чувства не стояли за этим поступком. Мы просто подумали, что мечети – это впечатляющие туристические объекты, и стоит посмотреть, как они выглядят внутри.

С нашей наивной точки зрения арена конфликта находится где-то далеко; мы не понимали, что она здесь, в считанных метрах от нас. Хорошо, что это был сравнительно мирный период, иначе с такой прогулки можно и не вернуться.

Если были во мне ростки национализма, вытекающие из ощущения «это наша страна», то они быстро исчезли.

У процесса мира было много могильщиков – главным образом среди палестинцев, но немало и среди израильтян. На нашей стороне громко звучали голоса поселенцев; у палестинцев тон задавали организации отказа, отвергавшие процесс мира с самого начала.

Шимон Перес, ставший главой правительства после убийства Рабина, принял решение о досрочных выборах. Он рассчитывал, что свежая память об убийстве Рабина и возмущение в обществе действиями крайне правых, из рядов которых вышел убийца, повлияют на результаты и усилят позиции партии Труда. В кругах широкой общественности бытовало мнение, что все карты в руках у Переса, что его победа гарантирована. Но именно эта уверенность сыграла отрицательную роль. Многие избиратели из левого лагеря позволили себе такую «роскошь», как поддержку маленьких партий, вместо того чтобы укрепить главную силу.

Но главными могильщиками процесса Осло были палестинцы. Экстремисты, видевшие в подписании соглашений отступничество от их мечты о неделимой Палестине, взялись за привычное оружие – террор. Ряд кровопролитных терактов с большим числом жертв потряс страну. Террористы-смертники голосовали против Шимона Переса.

Отношение Арафата к этим терактам было неоднозначным. Он, правда, публично осуждал их, но его осуждения звучали уклончиво. В обращениях к своему народу, на арабском языке, он говорил о «шахидах» – этим словом в исламе называют «погибших в священной войне против неверных». Он и его администрация не предпринимали мер по выявлению организаторов терактов, хотя соглашения Осло требовали от него таких действий.

Понятно, что все это подорвало поддержку процесса мира в израильском обществе. Люди задавали справедливый вопрос: «Так вот что мы получаем от палестинцев после подписания соглашений с ними? Кровь наших граждан, которая льется как вода?»

Для меня это были дни тяжелого разочарования. Разгул террора мало что оставил от надежд на светлое будущее. Действительность оказалась намного сложнее, чем мы думали в нашей романтичной вере в мир и содружество народов. Сбылись многие из мрачных прогнозов правых: партнер – вовсе не партнер, он не желает жить в мире с нами. Крайние с обеих сторон словно образовали единый фронт с целью ослабить все умеренные силы. Каждый новый теракт добавлял силы лагерю правых и толкал их на более экстремистские позиции.

Я не участвовала в выборах после убийства Рабина, так как уехала с Адой за границу, в Париж. В прежние годы у меня не было такой возможности; кроме очень дешевой организованной экскурсии в Румынию и поездки в США за счет «Эл-Ал», я нигде не была. Теперь я могла позволить себе поездки в «классическую Европу» и первым местом избрала Париж.

Там, в каком-то магазинчике в Латинском квартале, я услышала результаты выборов: Нетаниягу нанес поражение Пересу с очень маленьким перевесом голосов. Французы были поражены, об этом говорили всюду. В те дни в Европе, в том числе и во Франции, общественное мнение было на стороне Израиля: он сделал важные шаги ради мира, а палестинцы торпедируют их. Картины взорванных автобусов, пятен крови на асфальте, раненых в больницах (трупы в Израиле запрещено фотографировать) – все это усиливало чувство симпатии. Правда, мы предпочли бы симпатию, не приобретенную дорогой ценой пролитой крови…

«В крови твоей будешь жить!» – сказал Всевышний Еве, изгоняя первую чету из рая. Мы, люди романтичного левого лагеря, были изгнаны из рая простаков. Не наши политические противники из лагеря правых изгнали нас оттуда, а партнер, которого мы хотели обнять.

Новое правительство, сформированное после выборов, целиком состояло из правых; в коалицию входили также религиозные партии и маленькая партия репатриантов, не менее правая, чем Ликуд. Было ясно, что процесс мира будет окончательно похоронен, хотя Нетаниягу и заявил, что его правительство намерено уважать подписанные соглашения. Существует много способов не отменять соглашения формально, но срывать их фактически; один из них – под различными отговорками отказываться от осуществления действий, предусмотренных ими. Палестинцы, надо сказать, поставляли множество поводов для отговорок. «Паломничества к Арафату» вышли из моды, но Нетаниягу продолжал контакты с ним. Было даже подписано новое соглашение, прозванное «Осло-3», в котором устанавливались правила сосуществования евреев и арабов в Хевроне.