100 магнитоальбомов советского рока - Александр Исаакович Кушнир

отнимали у нее немало времени, но на поверку оказывались крайне продуктивными.

«Это один из самых интересных моментов жизни, — считает Настя. — Вневременное состояние, которое завершается материализацией музыки».

Периодом 1985–1986 годов датируется начало творческого союза Насти с гитаристом «Урфин Джюса» Егором Белкиным. Он предложил Полевой реальную помощь в организации сольного проекта — начиная от подбора музыкантов и заканчивая аранжировками.

«Когда благодаря продюсерству Белкина появилась возможность петь собственные песни, то первоначально у меня даже не было особого желания это делать, — признается Настя. — Я поостыла. Уж слишком долго меня забивали в «Сонансе» и в «Треке». Но в процессе работы мое отношение к будущему альбому изменилось».

В то время Настя еще не пыталась сочинять стихи, поэтому с текстами она решила не рисковать, отдав кассеты со свеженаписанным музыкальным материалом сразу трем поэтам: Аркадию Застырцу, Илье Кормильцеву и Диме Азину. После чего стала спокойно дожидаться лучшего из предложенных вариантов.

Свой выбор Настя остановила на стихотворениях Кормильцева. Говорят, что Илья довольно долго въезжал в состояние «поэта для женщин» — вплоть до семейных скандалов, связанных с его увлечением песнями для Насти. Как оказалось впоследствии, результат все-таки стоил затраченных нервов и усилий.

Восточно-японизированная направленность этого альбома возникла довольно забавным образом. Во время репетиций будущей композиции «Тацу» у Насти в вокальной «рыбе» стали случайно проскальзывать японообразные звукосочетания — «мацу», «тацу» и т. п.

«Я тогда не знала, что «тацу» в переводе с японского обозначает «дракон», — вспоминает Настя. — Но тут демо-вариант этой песни услышал полиглот Кормильцев и решил, что это «джапанизм» и из всего материала можно сделать экзотику».

Энциклопедические познания Ильи не могли не проявиться в написанных им стихотворениях. В «Улитке» он использовал фрагменты лирики японского поэта XVII века Иса, а герои песен «Одиссей», «Цунами» и «Ариадна» возникли из древнегреческого эпоса. В основе центральной композиции «Тацу» лежала реальная история о японских юношах, засланных в конце Второй мировой войны сторожить от американского вторжения крохотные необитаемые острова на юго-востоке Японии. После ядерной трагедии в Хиросиме и Нагасаки об этих бойцах народного сопротивления как-то подзабыли. В контексте альбома сам Тацу воспринимался как вполне реальный маленький дракон, а не забытый богом и людьми японский Маугли, отловленный в местных лесах аккурат к 70-летию советской власти.

Как упоминалось выше, тексты писались уже на готовую музыку — за исключением «Клипсо-калипсо», когда готовый текст был предложен Кормильцевым Бутусову и Насте одновременно. «Когда я написал к этой песне музыку, на репетицию пришел Пантыкин и сказал, что ее должен петь кто-то другой, — вспоминает Бутусов. — И мы целенаправленно пригласили Настю исполнять эту песню».

Действительно, в 1985 году у Насти был небольшой период сотрудничества с «Наутилусом». На нескольких концертах она пела «Князь тишины», а во время записи сольного альбома Белкина «Около радио» были зафиксированы «Клипсо-калипсо» и «Белые волки» — суперхит, написанный Бутусовым специально для Насти. На «Тацу» сотрудничество с музыкантами «Наутилуса» получило свое продолжение. Бутусов написал слова для песни «Начало каждой реки» (окончательное название — «С тобой, но без тебя»), а приглашенные на запись Могилевский и Хоменко подыграли Насте на саксофоне и клавишных.

...Несмотря на явный потенциал новых композиций, Кормильцев, прослушав репетиционную запись песни «Тацу», отчетливо понял, что работа над альбомом движется не в том направлении.

«В процессе аранжировки Белкин впервые столкнулся с песенным материалом не квадратного размера, — вспоминает Настя. — Он всю жизнь работал с четырьмя четвертями или с вальсовыми размерами. А здесь ритмический рисунок мог чередоваться по нескольку раз на протяжении одной композиции. Так произошло в песне «Тацу», в которой размер 5/8 стал для него камнем преткновения».

Тупиковую ситуацию взорвал изнутри Кормильцев. Увидев, как Белкин начинает переделывать «Тацу» под пресловутые 4/4, Кормильцев напрямую сказал Насте, что Белкин и помогавший ему Пантыкин мыслят традиционно и для этой композиции нужно искать других аранжировщиков, воспитанных на более новой музыке. Так на горизонте появилась кандидатура Игоря Гришенкова из «Апрельского марша», с которым Настя выступала за год до этого на I свердловском рок-фестивале.

«Я была вынуждена отдать «Тацу» и «Ночные братья» на аранжировку Гришенкову, — вспоминает Настя. — Такое с моей стороны получилось небольшое предательство».

Несмотря на то что авторство аранжировок двух самых выигрышных в музыкальном отношении композиций принадлежало Гришенкову, на сессию он приглашен не был.

«Я не особенно сильно огорчился, — сухо заметил впоследствии Гришенков. — Действительно, в нескольких песнях было немало моего материала. Но потом начались какие-то внутренние движения по поводу участия в записи Пантыкина, и в итоге в студию пошел он».

Не оправдывая Настину непоследовательность, попытаемся ее понять. Участие в этой сессии Пантыкина автоматически означало обеспечение студийного процесса множеством первоклассных музыкантов. Поскольку свердловские коммуникации Пантыкина не знали границ, ему удалось привлечь к записи почти все сливки местного рока. В числе приглашенных Пантыкиным и Белкиным музыкантов оказались барабанщик «Урфин Джюса» Володя Назимов, Могилевский и Хоменко из «Наутилуса», а также басист будущего концертного состава «Насти» Вадим Шавкунов.

«Все было покрыто страшной тайной, — вспоминает присутствовавший на сессии Бутусов. — Ночью нужно было залезать в студию через окно подвального помещения, и каждый, кто приглашался в храм, должен был принести с собой либо портвейн, либо несколько бутылок пива. Под окнами в течение всей ночи ютилась тусовка — в робкой надежде, что их пригласят посмотреть, что же происходит внутри».

Пример свердловского рокерского братства, в очередной раз проявившегося во время записи альбома «Тацу», неоднократно служил впоследствии поводом для всевозможных спекулятивных разговоров на данную тему. В реальности, по-видимому, существовала еще одна причина, позволившая собраться вместе такому количеству сильных музыкантов.

«Первоначально особого желания записываться ни у кого не было, — вспоминает звукооператор Леонид Порохня, который работал с Настей за два года до этого на записи «Снежных волков» и «Клипсо-калипсо». — Многие из музыкантов почему-то считали, что альбом будет плохим и перспективы у Насти нет никакой. И только потому, что у многих музыкантов в тот момент не было ни нового материала, ни собственных групп и находились они в очередном кризисе — именно поэтому их удалось собрать вместе».

...Сессия происходила в июне 1987 года в подвале университетской лаборатории технических средств обучения, в которой тогда работал Порохня. В записи ему помогал Сергей Осокин — телевизионный видеомастер и коллега Порохни по работе в университете.

Запись осуществлялась на два рок-клубовских магнитофона «Олимп» (переделанных Полковником на 38-ю скорость) и на кормильцевскую четырехканальную портастудию Sony. Весь звук шел через старый