Мэри Роуз - Шарлотта Лин

— Энтони говорит, что из него плохой учитель, — заявил он. — Но мне он подходит. Я хочу остаться с ним и строить корабли.

— А если он отошлет тебя?

— Он часто пытался, — беспечно рассмеялся Люк. — Ноя научился у него быть упрямым и делать вид, что ничего не слышу.

Взамен в Саттон-холле осталась мать Фенеллы. Она бы скорее умерла, чем переехала в дом Сатаны. «Наша семья разрывается пополам», — думала Фенелла, и сердце ее обливалось кровью.

Сильвестр побежал за ней босиком.

— Как ты можешь так со мной поступить? — кричал он ей вдогонку. — Сначала я потерял его, а теперь должен потерять еще и тебя? Как мне жить без тебя, Фенни?

— Я тоже не знаю, как буду жить без тебя, — ответила Фенелла. — Если ты позволишь мне, я буду по-прежнему приходить в «Casa Francesca» и помогать Лиз.

— Если я тебе позволю? Как ты можешь так со мной говорить? Этот дом больше твой, чем мой. Это и не дом вовсе без тебя, и я уже не человек. Кем бы я ни был, я был им, пока вы были со мной. Если же я потеряю теперь вас обоих, откуда же я узнаю, кто я и что я?

— Мы все не знаем этого, — покачала головой Фенелла. — Нам стоит попытаться выяснить это.

Глаза Сильвестра сузились.

— Вот теперь я его ненавижу, — произнес он. — Теперь я желаю ему всего самого худшего. Если он обидит тебя, я убью его, Фенелла.

— Нет, — заявила она, поцеловала его и побежала прочь, так быстро, насколько позволял сидевший на руках ребенок. В конце улицы их ждал Люк с повозкой.

— Поезжай! — крикнула она ему. — Хлестни лошадь и поезжай!

В сумерках они остановились у подножия холма. Стоял жгучий холод, но снега не было.

— Подожди здесь с вещами, — сказала она Люку. — Сначала я отнесу в дом бедную малышку. Она замерзла.

— Я не бедная малышка, — заявила Франческа, скрестив на груди руки. — И я не замерзла.

Фенелла боялась даже смотреть ребенку в лицо. Но теперь увидела вертикальную морщинку между сведенными на переносице бровями и чуть не расхохоталась.

— Конечно же нет, — произнесла она и взяла ребенка на руки. — Но ты врешь.

Дверь дома была открыта, впуская последние лучики света. В холле не горел камин, почти не было мебели, только стол у окна, за которым над чертежами сидел Энтони. Он провел углем по листу бумаги, размазал линию, затем вторую и в ярости отшвырнул уголек в сторону.

— Так не годится, — заявила Фенелла. — У тебя получалось и получше.

Он поднял голову и замер. Губы его дрожали, и он не мог произнести ни слова.

Фенелла поставила Франческу на пол, и малышка с любопытством принялась оглядываться по сторонам.

— Я тут принесла тебе то, что ты забыл, — сказала Фенелла. — Твою семью. Внизу ждет Люк с вещами, и ему понадобится твоя помощь, потому что повозка на эту твою крепость на болоте не заберется.

Он встал, опрокинув стол, снова несколько раз попытался что- то сказать.

— Оставь это, — осадила его Фенелла. — Ты никого не благодаришь, ты ни у кого не просишь прощения и никому не говоришь, что любишь его. Так что молчи и иди, нужно помочь Люку.

Нерешительно, не отводя взгляда, он сделал несколько шагов по направлению к ней. Затем остановился перед Франческой, присел на корточки, выставив ногу в сторону.

— И не страшно, что я тебе не нужна, — заявила Франческа. — Ты мне тоже не нужен.

Энтони снял камзол, набросил его малышке на плечи.

— Садись туда, — хриплым голосом произнес он. — Я принесу ваши вещи, а потом разожгу огонь.

— Я тоже хорошо умею разводить огонь, — похвасталась малышка.

— Это как раз кстати, — сказал Энтони. — Потому что я — нет.

Франческа присела перед камином, поворошила кочергой совершенно холодные угли. Энтони пошел за Люком и вещами. Приблизившись к стоявшей в дверях Фенелле, он остановился. Губы его по-прежнему дрожали, а взгляд выдавал с головой.

— Фенхель…

Она ударила его по щеке.

— Вот так. А теперь иди.

— Выходи за меня, — произнес он.

Они уставились друг на друга. Барьер, который она выстроила для собственной защиты, рухнул. Он застонал, обнял ее и так крепко сжал, словно хотел удостовериться в том, что она принадлежит ему и никому другому не достанется, даже если этот другой заслуживает ее и является лучшим из всего, что есть. Их губы встретились. Она тоже обняла его, схватила за волосы, потянула, целуя.

— Я сама разведу огонь, — заявила Франческа, продолжая ворошить холодные угли. — Вы оба мне для этого не нужны.

Тяжело дыша, они отстранились друг от друга.

— Я скажу все, что не могу, — произнес он. — Я встану на колени или брошусь на пол перед тобой, мне все равно. Стань моей женой.

— Дай мне время, — ответила она.

На щеке у него дрогнул мускул. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы взять себя в руки. Ей хотелось отвести взгляд, потому что она задела его гордость, а это не доставляло ни малейшего удовольствия.

— Это испытание? — спросил он после паузы. — Или наказание?

— Не знаю, — честно ответила она. — Скажи, ты сможешь выдержать и то, и другое вместе? Можешь хоть раз побороться за меня, словно я — корабль?

Он задумался, и за это ей захотелось поцеловать его.

— Да, — ответил он через некоторое время и повернулся, чтобы уйти. — Сейчас я пойду за Лукасом и вещами, а потом нарублю дров.

— У тебя в доме нет дров? Ты жил здесь несколько недель, не разводя огня?

— Я не нуждался в этом, — ответил он, понурился и ушел.

Жизнь у них была непростой. Возможно, желание наказать его было гораздо сильнее, чем она хотела себе в этом признаться. Боль от утраты Сильвестра едва не сводила ее с ума, а когда она бушевала сильнее всего, ей хотелось призвать за это к ответу Энтони. Она поступала так, что сама себя не узнавала. Для сна она потребовала себе отдельную комнату, как бы сильно ни хотелось ей быть с ним. Она отталкивала его. Однажды, когда он встал на пороге ее комнаты, растрепанный, и слабым голосом пожаловался, что не может уснуть без нее, она сказала:

— Почему бы тебе не поехать в Лондон и не попросить Джеральдину Саттон спеть тебе колыбельную?

— Потому что она не умеет петь, — заявил он и ушел.

Было непросто. Но с каждым днем становилось лучше. Он делал то, что пообещал ей: держался, терпел ее удары, не возмущаясь, доказывал ей, что может быть тем, кем она никогда его не видела, — разумным мужчиной, заботящимся о своей семье. Он покупал мебель, обставляя дом, нанял горничную и давал Фенелле деньги на хозяйство. В Сьюдведе, у одного из притоков канала, он взял в аренду кусок земли, чтобы строить речные баржи, но вскоре король позвал его к себе: сначала в крепость Саутси, затем в королевские доки. Генрих VIII не был женат, растолстел и рано постарел, но желал наконец получить флот, о котором мечтал, и снова хотел отправиться на большую войну. У Энтони было полно работы, он с утра до ночи находился в доках, но при этом он позаботился о том, чтобы закончить образование Люка. Когда же он доставался Франческе и девчушка принималась очаровывать его, он брал ее на руки и уносил с собой. Фенелла, поначалу опасавшаяся, что он не сможет принять дочь, с удивлением обнаружила, что Энтони — идеальный отец для Франчески. Возможно, все дело было в том, что он не пытался быть отцом и не прилагал ни малейших усилий к ее воспитанию. Малышка дарила ему то, что он, наверное, никогда не ждал и очень редко получал от людей: она его абсолютно не боялась.