Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

– Да, поэтому всегда имеет в запасе пару весьма веских аргументов, – усмехнулся Дан.

Они неторопливо шли по улице, решив прогуляться перед предстоящим разговором с Патером. Омарейл задумчиво спросила:

– Как считаешь, если Боргейн такой умный, есть шанс, что он уже считает предсказание полной глупостью?

– Такой шанс есть, – ответил Даррит. – Но если это не так, нам останется надеяться только на дар. До Совета две недели, как и до свадьбы вашей сестры. Нет времени проникать в душу Боргейна и выяснять его слабые места. У нас впереди еще два Патера.

За беседой они не заметили, как добрались до северных ворот. Все прошло так, как обещал Дан, и вот Даррит и Омарейл оказались в личной гостиной господина Боргейна.

Дворец Патера совмещал в себе элегантность и сдержанную роскошь. Потолки со сводами были сплошь покрыты белыми рельефными узорами, которые плавно переходили в пилястры на стенах, а между пилястрами располагались то ли картины, то ли фрески с пейзажами. В каждом зале по обе стороны от двустворчатых дверей с богато оформленными порталами помещались ниши с белоснежными скульптурами. Часть помещений, казалось, не имела никакого предназначения: все, что в них было, – это пара столиков из малахита или приставленные к стенам стулья, обтянутые блестящей парчой, да еще несколько витрин для демонстрации предметов искусства и различных механизмов.

Гости оказались в просторном зале с большими картинами на стенах, множеством арочных окон и, наконец, функциональной мебелью. На потускневшем от времени, но не потерявшем своего очарования ковре стоял диван, обитый изумрудным, местами потертым бархатом, рядом с ним – два голубых кресла, посередине – резной кофейный столик из темного дерева. В углах гостиной расположились большие фарфоровые вазы с живыми цветами, в витринах у стен выстроились старинные книги.

Даррит и Омарейл сели в кресла и около пяти минут ждали хозяина. Наконец Боргейн появился, и принцесса удивилась тому, какой бодрой походкой он вошел. Патер Лебрихана оказался совершенно лысым, невысоким, коренастым, но не полным. Лицо Боргейна же не только не казалось дряхлым, но и сохранило следы былой привлекательности. Особенно цепляли глаза: они могли принадлежать только неординарно умному, ироничному человеку.

Боргейн сел на диван, положив ногу на ногу. Его свободная светлая туника достигала колен, под ней были того же цвета брюки.

Даррит представил себя и свою сестру, и Патер кивнул в знак приветствия.

– Чем могу быть полезен? – спросил он чуть сиплым голосом.

Омарейл ощущала исходящее от него спокойствие.

– Цель нашего визита весьма непроста, – сообщил Даррит, – поэтому позвольте мне подвести к ней, задав несколько вопросов.

Боргейн сложил руки на груди и чуть сощурился:

– Задавайте, господин Даррит, но не забывайте, что я согласился на этот разговор, так как это была личная просьба Дана Дольвейна. Не злоупотребляйте моим доверием к этому человеку.

Норт понимающе кивнул, внимательно глядя в глаза собеседнику.

– Я понимаю это, господин Боргейн, и постараюсь не занять слишком много вашего времени. Однако и прыгать с места в карьер не считаю возможным. Скажите, – Даррит сжал руки в замок, – какова ваша оценка текущей ситуации с принцессой Омарейл и предсказанием?

Патер медленно поднял бровь. Омарейл увидела, как заплыли черным цветом глаза Норта. Боргейн чуть устало вздохнул и сказал:

– Нечто подобное было лишь вопросом времени.

– Чего же мы ждали?

– Пока не появится кто-то, считающий, что обязан повлиять на историю королевства.

– С каким лагерем вы согласны в первую очередь? Я понимаю, вы не поддерживаете Мира Ленара и не ждете страшных кар для Ордора. Но как вы относитесь к Свидетелям, требующим поместить принцессу в железную комнату, где каждый гражданин сможет контролировать ее местонахождение? Или к тем радикальным сторонникам этого движения, которые выступают за отречение принцессы Омарейл от престола? Или вы принимаете слова госпожи Дольвейн о том, что условия предсказания были выполнены и наследницу можно выпустить? Может быть, у вас есть собственная точка зрения на ситуацию?

– Я подвергаю сомнению каждую точку зрения. В том числе и свою.

– Но кто же прав?

– Не думаю, что мы узнаем истину. Уверен, что она недоступна мне. Делать предположения, не обладая достаточной информацией, – всего лишь спекуляция.

– Вы не можете не придерживаться никакой стороны. История королевства сейчас зависит от того, как будут разворачиваться события, кто окажется сильнее.

– Господин Даррит, у человека неразумного свободомыслие означает говорить на каждом углу то, что он думает. У разумного – думать о том, что он говорит. Вы пришли либо что-то попросить, либо в чем-то меня убедить. Я не стану облегчать вам задачу.

Этот человек не отвечал прямо ни на один вопрос, а теперь открыто заявлял, что не станет этого делать.

Норт сжал губы, кивнул, а затем спросил:

– Вы согласны с тем, что народ не должен управлять королевством?

– Что есть народ? Я управляю людьми или они управляют королевством через меня? Я – его голос.

– Уверен, вы сталкивались с неразумностью толпы.

– Еще бы, – внезапно Боргейн ухмыльнулся и будто по секрету поделился с гостями: – Когда мы начали внедрять электричество, мне пришла петиция от дам, которые заявляли, что на вечерних балах при свете электрических ламп их наряды и яркий макияж выглядят ужасно. Они считали, что необходимо вернуть газовые лампы или, на худой конец, свечи. Следом за ними ко мне обратилась гильдия торговцев. По их словам, в свете электрических фонарей мясо и рыба стали выглядеть крайне неэстетично и люди перестали покупать товар вечерами. Электричество – одно из величайших достижений человечества, но мы боимся за платья и рыбу…

– Вы согласитесь, что то, что происходит сейчас – от выступлений Ленара до реакции людей на это, – демонстрирует полное отсутствие логики? Они боятся гражданской войны, сами же ее развязывая.

Боргейн задумчиво произнес:

– Возможно, такова и была цель.

Даррит кивнул:

– А вы заинтересованы в беспорядках и убийствах?

Патер усмехнулся:

– Вы сейчас пытаетесь манипулировать мной, задавая вопрос, ответ на который у любого здравомыслящего человека один, при этом он вынуждает меня согласиться и с вами. Что на самом деле вовсе не одно и то же.

– И все же. Гражданская война входит в ваши планы?

Наконец Боргейн, потерев подбородок, ответил прямо:

– Отнюдь. Война выгодна лишь тем, кто способен на ней заработать. Я более силен словом и мыслью, чем оружием и яростью.

Поза Даррита стала чуть более расслабленной.