Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер
Шрифт:
Интервал:
Я дочкам обо всем рассказала, они смеялись:
– А что ж родители, не заметили, что у нее ключик появился?
Я говорю:
– Ну, может, они и заметили, но не могла же я сказать: отдайте ключик, верните мне его. Родители решили, что я не заметила, а я, конечно, очень заметила! Но что ж мне, ребенка в краже обвинять? Это же исключено. Невозможно.
И так мне не везло с подарками Булата. Сначала – ключик, потом он мне подарил крестик – пропал. С черным ободком таким, освященный крестик. Булат привез его из Иерусалима, так я им дорожила! Украли в Малеевке. Ничего не оставалось у меня.
А сколько всяких пропаж по мере жизни было драгоценных! Что-то я сама теряла, отдавала, дарила.
Был такой фантастический случай. Приехали ко мне какие-то страннейшие поклонница и поклонник, супружеская пара. Он вроде итальянец, а она – русского или чешского происхождения. Приехали с дарами – кольцом с сапфирами, я потом его при Райкине подарила в Венгрии, – и старинными золотыми часами на цепочке. Я не хотела брать, конечно. И они стали проситься к Булату, вот такие были знатоки. Булат жил тогда в Химках. Снег шел, время было уже позднее, и мы отправились на такси. Булат вообще не одобрял таких визитов, я страшно дорожила нашей дружбой, но тут такой случай – очень уж люди необычные. Приехали, я говорю:
– Прости, Булат, ну прости, Оля. Люди приехали издалека, мечтали увидеть Булата.
Булат, может, и с неудовольствием, но пригласил войти. Они с Олей нас даже чем-то угостили. Не знаю, сколько было времени, не ночь глубокая, часов десять или одиннадцать. Посидели, люди эти автограф у Булата попросили, и мы поехали на такси обратно. Когда вернулись, часов на мне не было. В машине потеряла, значит. Золотая цепь, которой было несколько столетий, что ли. Вот так…
У Булата есть стихотворение “Молитва Франсуа Вийона”. И они думали – он перевел какую-то молитву Франсуа Вийона. Мне пришлось растолковывать, что это собственное стихотворение Булата Шалвовича… “Господи, мой Боже, зеленоглазый мой” – кто еще так скажет?
Замечательные встречи с Булатом произошли в 1981 году в Риге, куда нас с Беллой пригласили, предложив ей выступить на крытом стадионе. У нас с Беллой вечно были проблемы с деньгами, а это давало возможность заработать. Читать стихи на стадионе весьма ответственно, он рассчитан на семь тысяч мест, поэтому Белла позвонила Булату и попросила о совместном выступлении. Он понял, что Беллу надо поддержать, тут же согласился.
Я, будучи под запретом выступать, выступала на стадионе в Риге. Вольнолюбие Латвии. Приглашало Общество книголюбов, главный организатор звался Юрис Лапа. Зал был полон. Проходит время, около года, план какой-то не выполняется.
Юрис просит:
– Нельзя ли вместе с Булатом?
– А вы Булата спросили?
– Спросили. Твердо ответил, что выступать не будет.
Я подумала и засмеялась:
– Понимаю, что афиши нельзя содеять, но вы в “Вечерней Риге” объявите. Мы – приедем.
И мы приехали: Булат Окуджава, Борис Мессерер, и никогда я столько цветов не видала.
Булат предпочитал сам “руководить” нашей с ним дружбой и, считая своим долгом поддерживать отношения, делал “звонки вежливости” и спрашивал: как у нас дела? что Белла? пишет ли она? и что у меня с работой? А иногда торжественно приглашал в гости в Безбожный переулок (название – чудовищное порождение советской власти, раньше переулок назывался Протопоповским).
Ольга Окуджава вспоминает:
Однажды Булат собирался вместе с Борей Мессерером поехать в Тарусу к Белле на день рождения. Булат был за рулем. Я испекла пирог и написала: “Я шлю тебе пирог и мужа своего, чтоб он привез пирог и мужа твоего”. Белла – самое драгоценное, что из людской толпы человечество подарило Булату. Он очень восхищался талантом и красотой Беллы. Во многих стихах – ее тень, ее образ возникает и летит, только это не расшифровано. Булат много личного в стихах зашифровал.
Единственная неточность: за рулем был не Булат, а Володя Дьяченко, кинорежиссер, безуспешно пытавшийся поставить по повести Василия Аксенова фильм “Стальная птица”, за что сам получил прозвище Стальная Птица. Машину он вел очень плохо, и мы с Булатом измучились.
Считаные часы, проведенные Булатом в Тарусе, были очень отрадны. Я любовался Булатом на фоне милого мне городка. Потом я остался в Тарусе, а Булат поехал обратно с совершенно трезвым, но плохим водителем.
Белла считала, что благородная замкнутость Булата порой мешала людям разглядеть его истинную суть.
Булат был очень великодушным, очень добрым. Он часто помогал людям – не только голосом своим, но и деньгами, которых у него никогда много не было. Помогал, но никогда не рассказывал об этом. Булат знал цену беды. Когда он учительствовал в Калуге и надо было выходить на майскую демонстрацию, Булат подшивал бахрому снизу на брюках, чтобы выглядеть прилично при учениках. Он был все-таки сын “врагов народа” и не ждал ничего хорошего.
Случилось так, что, когда нам не хватило денег даже на самый незатейливый автомобиль “жигули”, мы обратились за помощью к Булату. Он не только дал недостающую сумму, но и на следующее утро прочитал нам по телефону стихотворение “Песенка Белле”:
Позднее Белла говорила:
Все-таки – о щедрости…
Его голос, изъявления его души и ума, чья сумма и есть совершенство таланта, долго-предолго будут приходиться и тем, кто будет после нас, – подарком свыше.
Щедрость небес – мы получили этот дар. Но и собственная щедрость Булата достойна воспевания. Думаю, что деньги, которые он с усмешечкой чудной называл “денежки”, он давал всем, кто просил. Я не просила, но вот его слова:
Крылья всем, кто понимает, он дал.
Конечно, можно об этом и не упоминать, но через три месяца мы с благодарностью вернули Булату долг, хотя он ни за что не хотел принимать деньги обратно.
Булат всегда звал нас к себе, когда приезжали корреспонденты или собирались гости.
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!