Алая Вуаль - Шелби Махёрин

книгами. Странные книги. С опаской я подхожу ближе и беру в руки самую верхнюю: карманное издание Библии. Под ней лежит Модные Кошки и Люди, Которые Их Шьют. Я возвращаю обе книги с гримасой.

Потребуется чудо, чтобы найти в этом беспорядке хоть что-то от Филиппы.

Я перехожу к письменному столу — ведь если было одно письмо, то должно быть и несколько, и если их написал Дмитрий, то он наверняка их сохранил. Или, говорит надеющийся голосок в моей голове, он вообще не знал Филиппу.

Это, конечно, был бы лучший вариант.

Но и худший.

Без связи между Дмитрием и Филиппой, а значит, и Бабеттой, у меня нет ровным счетом никаких шансов найти Некромант а.

Стол, как выяснилось, превосходит по беспорядку даже стены: флаконы духов, пуговицы и рулоны несовпадающих монет захламляют его столешницу, а в ящиках лежат спичечные коробки и карманные часы, авторучка и даже старая потрепанная кукла. Обычные вещи. Обыденные вещи.

Сотни их, и ни одного письма.

Захлопнув ящик одновременно с досадой и облегчением, я тяжело вздыхаю и поворачиваюсь лицом к комнате. Помимо Филиппы и ее тайного любовника, помимо Дмитрия, Бабетты и даже Некромант а, эта комната не имеет никакого смысла. Это то, что, как боялись Одесса и Мила, я увижу? Коллекция хлама Димитрия?

— Что ты здесь делаешь?

С визгом я отпрыгиваю от стола и поворачиваюсь лицом к двери, где стоит Димитрий со скрещенными руками и поджатыми в подозрении губами.

— Димитрий! Ты вернулся!

— И ты что-то шныряешь в моей комнате.

— Я не… Если хочешь знать, я нигде не шныряла. Я просто ждала тебя. В последний раз, когда мы разговаривали, ты хотел поговорить, и теперь… ну, я готова к этому.

Он отталкивается от дверного косяка и входит в комнату, закрывая дверь с тихим щелчком. Я стараюсь не вздрогнуть от этого звука.

— Нет, не готова, — говорит он.

— О чем ты говоришь?

— Ты не готова к разговору. Только что ты рылась в моем столе, и я чувствую твой запах по всем моим книгам. — Его глаза сужаются, когда он изучает меня. — Ты что-то искала.

Мы смотрим друг на друга несколько секунд. В его выражении лица появляется настороженность, а молчание между нами становится все более глубоким, точнее, каким-то натянутым, и я задаюсь вопросом, насколько неудачно прошел его очень долгий разговор с Михалем. Наконец я жестом указываю на разбросанные вокруг нас вещи.

— Что это такое?

Он бросает взгляд на ряд туфель под подножкой.

— Я не убивал Милу, Селия.

— Я не об этом спрашивал.

— И ты тоже не думаешь, что я ее убила, иначе не рискнула бы прийти сюда одна. Я не Некромант. Мне не нужна твоя кровь для какого-то темного обряда, — он замешкался, тяжело сглотнув.

Однако что-то в его голосе меняется, и волосы поднимаются на моей шее, когда я снова вспоминаю предупреждение Михаля. Димитрий — наркоман. С тех пор как он познакомился с тобой вчера, он не думает ни о чем, кроме твоей крови.

Внезапно я чувствую себя невероятно глупо, что пришла сюда, и внезапно мне больше нечего терять. Выхватив из сапога нож, я втыкаю его между нами и рычу:

— Ты знал мою сестру?

Он не отшатывается от серебра, вообще не признает его, а лишь моргает, словно я говорю на иностранном языке.

— Кого?

— Моя сестра, — повторяю я сквозь стиснутые зубы. — Филиппа Трамбле. Моргана убила ее в прошлом году, но я хочу знать — мне нужно, чтобы ты сказал мне, знаешь ли ты ее.

Его глаза слегка расширяются от того, что он видит в моем выражении, и он примирительно поднимает руки.

— Селия, я никогда в жизни не видел твою сестру.

— Но ты ведь не совсем живой, правда? И я не спрашивала, видел ли ты ее. Я спросила, знаешь ли ты ее.

— Есть ли разница? — беспомощно спрашивает он.

Мои костяшки пальцев сжимаются вокруг ножа, пока я изучаю его лицо, пока ищу хоть что-то — хоть что-то, — что могло бы раскрыть потенциальное ухищрение.

— Ты можешь узнать человека, даже не видя его — по письмам, например.

— Я никогда не знал твою сестру и не писал ей. Единственный человек, которому я когда-либо писал письма, — это Госпожа Ведьма. — Он слабо пожимает плечами и опускает руки. — Она ваша подруга, не так ли? Луиза ле Блан? Я писал ей в прошлом месяце.

Теперь моя очередь моргать.

— Ты написал письмо Лу?

Ссутулив плечи, он обходит меня — я поднимаю нож повыше, когда он проходит мимо, — и рушится в кожаное кресло у своей кровати. С его рукоятки свисает золотое ожерелье. Он старается не потревожить его, проводя усталой рукой по лицу.

— Ты должна выслушать меня, Селия. Я знаю, что ты думаешь о худшем, но ты не можешь быть дальше от истины. Я не Некромант, — повторил он, на этот раз более решительно. — Единственное, что мне нужно от Бабетты, — это гримуар. Мне нужен этот гримуар.

— Ты выразился предельно ясно.

— Ты все еще не понимаешь. — Со стоном разочарования он откинул голову назад, уставившись на пучки цветов под потолком и подыскивая нужные слова. — Михаль говорил тебе о жажде крови, — наконец произносит он. Хотя это не вопрос, я все равно киваю, и его рот складывается в мрачную линию. — Тогда ты знаешь, что я наркоман. Может, я и не убиваю хладнокровно, как Некромант, но мои руки запятнаны не меньше — нет, даже хуже. — Он закрывает глаза, будто эти слова ему чего-то стоили, словно они причинили ему невероятную боль. — Я заслуживаю твоего подозрения, твоей ненависти. Хотя я не всегда был таким — с каждым годом болезнь становится все труднее контролировать — я потерял счет людям, которых убил. Но я все еще вижу их лица, — добавляет он с сожалением, обводя взглядом комнату. У меня пересыхает во рту. — Я все еще чувствую их страх в тот момент, когда они понимают, что я не остановлюсь, не смогу остановиться, и это… это и есть настоящая зависимость.

Когда его глаза распахиваются, я отступаю на шаг назад, опрокидывая несколько флаконов духов. Они разбиваются об пол.

— Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать…? — Я дико оглядываю беспорядок вокруг нас, и мой желудок вздымается от осознания. Но это не может быть правдой. Этого не может быть. — Дмитрий, — мой голос понижается до испуганного шепота, когда я поднимаю потрепанную куклу, — это сувениры?

— Чтобы помнить о них. — В его глазах появляется тревожный блеск, когда он пристально смотрит на куклу. —