Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

от боли, прочь от настигающих шагов. Попробовал вызвать клинки — не вышло, не было сил. В пахнущей кровью темноте подтянул ноги, пылающие от огня второй сети, вспорол ее фисой.

Враг ударил по спине хлыстом, и Чета выгнуло. Застучало сердце безумно, зло. Сложились в общую картину все звуки, запахи, вибрация и шелест. Следующий удар бича он не пропустил — перекатился вбок, уходя от него. Сердце гудело боевым барабаном, пробиваясь сквозь боль и бессилие. Он прислушался и выдохнул. И отступили грохот далекой битвы и все мешающие шумы. И мир вокруг обрел плотность и вязкость.

«Ты еще не мертв!» — грохотал в его голове голос Мастера. И тысячеголосое эхо откликалось ему.

Четери вскочил на ноги. По хрусту деревьев и скал, по движению воздуха ощутил он бросок Нервы — и встретил его лезвиями фисы, и тут же пошел вперед, сжимая в одной руке круглый клинок противника. Услышал шелест сетей — и располосовал их фисой, ощутил гудение бича — и срезал его оружием врага, упав на колено от силы удара, впечатавшись рукой в озеро, где вода смешалась с его кровью.

Там крутилась водоворотом его вита, смешанная с силой Белого и Синей, и Четери позвал — и вытащил оттуда прохладный клинок из своей собственной жизненной силы. И, отбив очередной удар, бросился вперед.

Ему почти невозможно было дышать — и на грани жизни и смерти танцевал он с невидимым врагом, который тоже боролся сейчас за жизнь. Мастер Четери слышал бой учебных барабанов и свист клинков, и понимал, что он не один — вместе с ним шли вперед тысячи Мастеров, шли как один Мастер, растущий от учителя к ученику, шли их опыт и умения, воплощенные в нем: как будто все они, все готовились к этому последнему бою — и сам Чет, как последнее звено этой тысячелетней цепи, бился сутью своей, танцуя на кончиках пальцев, кожей ощущая, куда ударить, как уклониться, куда ступить.

Против него била тьма многорукая, многоопытная — но Нерва был сильно ранен, и двигался он медленнее.

Тело горело, и Четери понимал, что нужно решать исход боя сейчас, иначе в любой момент может он рухнуть уже навсегда. И потому он, решившись, прыгнул ввысь, разворачиваясь на лету, и, уводя клинок из воды и крови от шеи Нервы, отвлекая его, обманным движением метнул круглый. Тот врезался в плечо врага, перерубая ему руку — а Четери, опустившись почти вплотную к богу-пауку, позволил ему пробить себе грудь — прошло основание круглого клинка лишь чуть в стороне от сердца, наполнив кровью легкое — а сам вскрыл грудину противника лезвиями фисы, провернул ее с усилием, оставляя внутри, и подсек Нерву под ноги, роняя его на землю. И услышал, как фиса Веты-Океана взорвалась внутри старого противника тысячами осколков поверженного мира.

Четери с улыбкой слушал, как выгибается в агонии его враг. Склонил голову в знак уважения, и пригвоздил его к земле клинком из своей крови и воды. А сам ступил два шага в сторону и тоже упал под пронзительный женский крик. И съежился, уменьшаясь на глазах, уходя в красное озеро, уходя на глубину.

Там, на глубине, обняли-оплели его хрустальные побеги терновника, погружая в хрустальный саркофаг, и бережно подняли на поверхность.

* * *

Красный долетел к агонизирующему Нерве тогда, когда терновник уже принял Мастера в свои объятья. Бог войны поклонился в сторону саркофага и подошел к поверженному врагу.

Бог-паук, почти вернувший человеческие черты, смотрел на него молча. Из развороченной груди его тек темный туман, и дыра увеличивалась, словно осыпаясь внутрь. Текла тьма и из ноздрей, и из ушей его. И инсектоидные глаза мутнели.

Нерва открыл рот и впервые за многие тысячи лет произнес слова на чужом языке.

— Как зовут того, кто поверг меня? — проскрежетал он.

— Четери, — ответил ему Красный. И Нерва сложил руку в странный жест — сжав пальцы, прижав их к груди. Словно отдавал должное врагу.

— Ты черен, как зло, — сказал ему Красный, — и я слышу крики миллиардов живых существ, что ты погубил. Но ты великий боец, и я окажу тебе последнюю честь, прежде чем убить тебя. Отдай мне свое искусство, воин, и я обещаю, что бойцы этого мира будут прославлять его.

В руках Нервы из тьмы соткался круглый клинок. И пасть его, уже почти похожая на рот, приоткрылась. Но он не ударил.

— Отдай, — прошипело-проскрежетало это существо, — ему, если выживет.

Красный протянул руку, и круглый клинок оказался в его руке. Он повесил его на пояс.

— Как зовут тебя? — спросил он, обнажая меч.

— Меня звали Нерва, — проскрежетало существо, — когда-то давно я был богом степей и воинов-кочевников, направлявшим их стрелы и мечи.

— Я запомню, — пообещал красный. Склонился, схватил Нерву за горло, заглядывая ему в глаза — а тот положил руку ему на грудь, и Красный увидел все, что было с начала жизни степного бога, босоногого и смуглого, увитого цветами, окутанного редкими дождями, танцующего с девушками и направляющего руку воинов. Увидел он и впитал и формулы боя, и нездешний рисунок его, и звуки иноземных барабанов, и свист иноземных свирелей.

А затем он отрубил богу-пауку голову и призвал огонь. Огнем этим он поднял врага над Турой, сминая его тело, превращая его в гигантский раскаленный шар, и сам светясь будто раскаленный добела. Не было времени тащить его к ядру — и он поставил его на Милокардеры, сияющего, как второе солнце, а сам понесся на другую сторону планеты.

* * *

Великая Мать вновь увела Девира от Маль-Серены к пылающему континенту Туна — а он увел ее на сушу, туда, где море не могло уже помочь ей и Ив-Таласиос не дотягивался своими щупальцами. Но она сама была морем — и гигантской волной, туша вулканы на потрескавшейся земле, катилась под ноги Девиру, пытаясь свалить его с ног — но он всегда прыгал раньше, чем она настигала его. Она сама имела щупальца — и сбивала ими огонь из его черепов, который, долетая до нее, жег, прожигал до нутра. Не раз и не два Девир обращал огненные потоки в короткие разящие копья и в долгие узкие клинки — казалось, он из огня мог создать любое оружие.

Клинки ее разили как крылья тяжелой птицы, а богиня то и дело вставала на крыло, когда нужно было ударить сверху,