Брак с Медузой - Теодор Гамильтон Старджон

– Ну… меня…

– Замолчите! Не надо! И знать не хочу. Я заинтересовался вашей опухолью и удовлетворил свой интерес. А теперь хочу, чтобы вы вместе с ней исчезли как можно скорее. Ясно излагаю мысли?

– Позвольте одеться, – с нажимом произнесла она, – и я тут же уйду.

– И никаких нотаций?

– Никаких. – Ее гнев вмиг сменился жалостью. – Я лишь хотела поблагодарить. Такая реакция для вас приемлема?

Его гнев тоже пошел на убыль, он присел на корточки у кровати, чтобы быть на одном уровне, и довольно мягко сказал:

– Все будет хорошо. Хотя через десять дней, когда вам сообщат о «спонтанной ремиссии», благодарность несколько поубавится. А может, это произойдет месяцев через шесть или через год, два, пять, когда из раза в раз анализы будут отрицательные.

За его словами она распознала такую глубокую тоску, что потянулась к руке, которой он держался за край кровати. Он не отпрянул, но и радость от прикосновения не выказал.

– Разве я не могу испытывать благодарность прямо сейчас?

– Это был бы акт веры, – с горечью сказал он, – а в наши дни веры нет, если она вообще когда-нибудь была.

Он встал и пошел к двери.

– Не уходите сегодня ночью, пожалуйста. Уже темно, а дорогу вы не знаете. Увидимся утром.

Когда утром он вернулся, дверь была открыта, кровать заправлена, а простыни, наволочки и полотенца аккуратно сложены на стуле. Девушка ушла.

Он вышел во дворик и стал пристально разглядывать свой бонсай. Раннее солнышко задекорировало золотой глазурью плоскую макушку старого дерева, превратив корявые ветви в изящный рельеф, а грубую поверхность бурых трещин в бархат. Только спутник бонсай (хотя есть еще и владельцы, но они в меньшем почете) в полной мере понимает эту связь. К дереву отношение особенное, личное, потому что это живой организм, а живые организмы меняются, но меняются согласно их собственному желанию, по собственным правилам. Человек смотрит на дерево, в голове рождаются определенные идеи – здесь добавить, здесь продлить, – потом приступает к реализации. А дерево в свою очередь будет делать только то, что может, до последнего сопротивляясь любой попытке пойти против своей природы, или сделать что-то быстрее, чем нужно. Поэтому сформировать бонсай можно лишь путем компромисса и сотрудничества. Человек не может создать бонсай, как и дерево не может стать им самостоятельно. Обязательно нужны оба, и они должны понимать друг друга. Это долгий процесс. Человек помнит свой бонсай, каждую веточку, иголочку, угол каждого сучка, и за тысячу миль от своего дерева, лежа бессонной ночью, когда выдается минутка, он вспоминает ту или иную линию, думает о формировании, он строит свои планы. Проволокой, водой или светом, наклоняя ветки, высаживая сорняки, забирающие воду, или укрывая корни, человек объясняет дереву, чего он хочет. И если делает это хорошо и между ними рождается взаимопонимание, то дерево откликнется, послушается… до определенной степени.

Ведь всегда есть место для гордости, для самостоятельных изменений: отлично, я сделаю, как ты хочешь, но сделаю по-своему. И дерево всегда готово все ясно и логично объяснить, часто (с улыбкой) давая человеку понять, что он мог бы эти изменения обойти, если бы лучше дерево понимал.

Это самая медленная скульптура в мире, и временами возникают сомнения, дереву ли придается форма или человеку…

Так он стоял минут десять, наблюдая, как солнечные лучи золотят верхушку кроны, потом подошел к резному деревянному сундуку и вытащил приличный кусок старой парусины. Отворив окно в атриуме, он укрыл тканью часть корней и земли, другую же предоставил ветру и влаге. Нужно время: месяц или два. Потом, возможно, нужный отросток уловит намек, и неравномерное поступление влаги через слой камбия убедит его продолжить свой путь не вверх, а в сторону. Может, и нет. Тогда потребуются более жесткие меры, придется связывать, обматывать проволокой. Возможно, дерево все-таки захочет расти вверх и будет вести себя столь убедительно, что склонит человека к полноценному и оправдывающему себя диалогу.

– Доброе утро.

– Ох ты ж, черт возьми! – гаркнул он. – Я из-за вас язык прикусил. Думал, вы ушли.

– Ушла. – Она присела в тенек, спиной к стене, лицом к атриуму. – Но задержалась, хотела немного побыть с этим деревом.

– И что?

– Я много думала.

– О чем?

– О вас.

– И сейчас?

– Послушайте, – твердо сказала она. – Я не пойду ничего проверять по врачам. Не хотела уходить, не объяснив этого вам, не убедившись, что вы поверили.

– Давайте зайдем внутрь и поищем какой-нибудь еды.

Она глупо захихикала.

– Не получится. Ноги затекли.

Он, не раздумывая, подхватил ее на руки и понес.

– Вы мне верите? – спросила она, обвив руками плечи, глядя ему в лицо.

Он молча дошел до деревянного сундука, остановился и посмотрел ей в глаза.

– Верю. Не знаю, почему вы приняли такое решение, но очень хочу вам верить.

Он посадил ее на ящик и сделал шаг назад.

– Акт веры, вы сами говорили, – она была очень серьезна. – Нужно испытать его хоть раз в жизни, чтобы больше не повторять таких ужасных слов.

Она с опаской переминалась с ноги на ногу на плиточном полу.

– Ой! Все онемело, теперь покалывает, – ее лицо исказила болезненная гримаса.

– Похоже, вы долго думали.

– Долго. Хотите подробности?

– Естественно.

– Вы сердиты, напуганы.

Ему, похоже, стало приятно.

– Ну, так откройте мне глаза!

– Нет, – тихо произнесла она. – Лучше вы. Я серьезно. Почему вы такой сердитый?

– Неправда.

– Почему вы такой сердитый?

– Говорю вам, я не сердитый. Хотя, – добродушно добавил он, – вы меня и доводите.

– Ну так почему?

Он долго ее разглядывал, во всяком случае, ей так показалось.

– Вы правда хотите узнать?

Она кивнула.

– Откуда, по-вашему, все это взялось: дом, земля, оборудование? – обвел рукой он свое имущество.

Она молчала.

– Система выхлопа двигателя, – признался он с уже знакомой хрипотцой. – Способ выведения выхлопных газов из двигателей внутреннего сгорания с помощью вращения. Несгоревшие частицы оседают в выхлопной трубе на стекловолокнистом вкладыше, который просто вытаскиваешь и меняешь на новый, раз в пару тысяч миль. Остатки выхлопов воспламеняются свечами зажигания, что горит, сгорает, а из-за высокой температуры предварительно прогревается двигатель. Остатки, вращаясь, снова попадают в фильтр. То, что в конечном итоге выходит на улицу, по современным стандартам, по крайней мере, экологично. А учитывая прогрев, двигатель на деле и служит дольше.