Мик Джаггер - Филип Норман

Полиция Ниццы держала Неллькот под прицелом и просто ждала момента атаковать. Случай выпал, когда в дом средь бела дня явились грабители и сперли бо́льшую часть гитарной коллекции Кита и два саксофона Бобби Киза. Полиция, судя по всему, решила, что дом ограбили марсельские наркодилеры, которым недоплатили. Киту запретили выезжать из Франции до разбирательства в магистратуре по еще не предъявленным обвинениям, которые, предупредили его, скорее всего, будут касаться торговли героином и организованной проституции. Благодаря связям принца Руперта самые серьезные обвинения были сняты, и Кит получил разрешение выезжать за рубеж при условии, что он по-прежнему будет платить внушительную сумму за аренду Неллькот.

Вдали от Лазурного Берега вертикаль власти в группе восстановилась. Когда «Стоунз» переехали в Лос-Анджелес дописывать новый альбом, Мик снова встал у руля, довел до ума незаконченные треки и нанял звездных сессионных музыкантов — Билли Престона и Доктора Джона.[270] К тому же у Кита и без того забот было навалом. В его отсутствие французская полиция совершила запоздалый налет на Неллькот и нашла такое, по сравнению с чем «редлендская» история существенно побледнела. У Кита истекала американская виза, а французская пресса подняла такой шум, что визу вряд ли продлят.

Как и Марианна Фейтфулл парой лет раньше — и так же тщетно, — он решил, что навсегда излечиться ему помогут в Швейцарии. Джун Шелли, которая поехала с ним, позже рассказывала, что в «скорой» по пути в клинику он чуть не умер. В апреле 1972 года, когда он еще лечился, Анита в роддоме по соседству родила их второго ребенка, дочь. Что бы ни происходило, Проблесковые Близнецы никак не могли бросить соперничать.

В мае вроде бы завершился наконец год судебных разбирательств «Стоунз» с Алленом Клейном. Пока музыканты отрясали пыль Британии с модных сапог, их американские юристы в Верховном суде штата Нью-Йорк подали иск к Клейну, обвинив его в том, что, работая их менеджером, он присвоил 29 миллионов долларов «для собственной выгоды и блага». И в Америке же Мик планировал оспаривать владение Клейном всеми авторскими правами на записи «Стоунз» с 1963 по 1970 год. Утверждалось, что хитроумный и аморальный антрепренер обманом выманил у молодых наивных музыкантов то, что принадлежало им по праву.

Ни один иск, однако, к желаемому результату не привел. По поводу авторских прав американские суды постановили, что Клейн законно выкупил их у первого менеджера «Стоунз» Эндрю Олдэма, и, сколь бы молоды и наивны ни были «Стоунз», они всегда знали, что права эти принадлежат не им, а Олдэму. Крайне мало что в американском законодательстве способно подорвать священный принцип «уговор есть уговор». А иск на 29 миллионов долларов застопорился, когда адвокаты Клейна предложили выплатить два миллиона, «дабы уладить все текущие затруднения». В переговорах участвовал племянник Клейна Рон Шнайдер — он записывал на диктофон свои беседы как с дядей, так и с Миком. Из этих записей следует, что в какой-то момент Мик выражал готовность поговорить с Клейном напрямую, потому что «вся эта история уже достала». А Клейн довольно печально говорит: «По-моему, я до сих пор нравлюсь Мику Джаггеру».

В середине мая подвальные записи из Неллькот вышли двойным альбомом «Exile on Main St.».[271] Помимо слова «exile», ничто в нем не отсылало к обстоятельствам записи или французской специфике. В привычном теперь, когда шестидесятые закончились, коктейле из голого рока, традиционного блюза и народных баллад доминирует гитара Кита. Лишь временами названия песни случайно намекают на жизнь «Стоунз» на Ривьере или бестолковые обстоятельства процесса звукозаписи — «Tumbling Dice» и «Casino Boogie»,[272] к примеру, — на игровые заведения Монако, «Loving Cup»[273] — на расточительное гостеприимство Кита, «Ventilator Blues»[274] — на душную подвальную студию, «Stop Breaking Down» и «Shine a Light»[275] — на слишком переменный электроток, «All Down the Line»[276] — на нечаянную помощь Французских национальных железных дорог. Однако двуязычный франкофил Мик даже окольно не поминал новой обстановки, новой жены или нового ребенка. Какие бы эмоции ни бушевали внутри, голос его не покинул Планеты Джаггер с ее декорациями дешевых баров и борделей и столицей Новый Орлеан.

В смысле текстов «Exile» не просто перешагнул границы приличий — он перепрыгнул их с шестом; он набит прежде запрещенными словами — «shit», «fucking», «cunt», даже «nigger»,[277] — а один трек (неизвестно почему) называется «Turd on the Run».[278] Также имеется первая отчетливо протестная песня Джаггера и Ричарда «Sweet Black Angel» о суде над активисткой американского движения «Власть черным» Анджелой Дэвис. Песня эта вышла на оборотной стороне сингла, предварившего альбом, «Tumbling Dice», занявшего пятую позицию в Великобритании и седьмую в США. Сразу видно, как изменились времена с периода «Let’s Spend the Night Together», — пресса почти не вякала, а цензура на радио была минимальна.

Отзывы на альбом оказались неровные — даже в одобрительных как будто эхом звучало неодобрение. «Одни песни лучше, другие хуже, — писал Ленни Кей в „Роллинг Стоуне“, — а на третьих вы, пожалуй, поднимете иглу [проигрывателя], когда до них дело дойдет». Но, говорил он в заключение, «великий альбом „Стоунз“ зрелого периода еще впереди». Роберт Кристгау из того же издания счел, что это «утомительный шедевр, в котором исследуются новые глубины студийных сумерек, и вокал Джаггера похоронен под слоями цинизма, отчаяния и скуки». Со временем большинство критиков подавятся своими словами, и «Exile on Main St.» сочтут величайшим успехом группы в студии — хотя Мику он никогда особо не нравился.

«Понимаете, он очень рок-н-ролльный. Я не хотел, чтоб он таким получился. Я из нас больше всех люблю экспериментировать, вот в чем дело. То есть рок-н-ролл мне очень скучен. Все понимают, откуда ноги растут, но надо ведь попробовать всё. Надо попробовать и небо».

* * *

Для продвижения альбома на самом важном рынке в июне и июле назначили американские гастроли — первые с Алтамонта. Поскольку Кит еще лечился в Швейцарии, репетировать пришлось в небольшом кинотеатре в Монтрё, на берегу Женевского озера. Когда же группа приехала в Лос-Анджелес рекламировать альбом и разминаться перед гастролями, в Миковой свите появилась «Pisces Apple Lady».[279]