Мик Джаггер - Филип Норман

Невысокий и тонкоголосый Капоте обычно умел мастерски очаровать собеседника и выманить у него наиоткровеннейшие признания. К несчастью, он полагал себя звездой не мельче Мика, а то и крупнее, и их первая встреча на приеме перед началом гастролей ничего хорошего не обещала. «Он мне сказал, что едет с нами на гастроли за деньги, — вспоминал потом Мик. — Когда он сказал, сколько ему предложили [в „Роллинг Стоуне“], я ответил: „По-моему, вам недоплачивают, и к тому же… мы вас не хотим“».

Равно звездную команду гастрольных фотографов возглавлял Роберт Фрэнк, чьи черно-белые снимки американской глубинки 1960-х заслужили ему сравнение с Уокером Эвансом.[280] 47-летний Фрэнк ехал кинематографистом — он снимал документальный фильм, которому надлежало стереть мрачные воспоминания о «Дай мне кров». Оба Проблесковых Близнеца высоко его ценили, и ему с его любительской 8-миллиметровой камерой предоставили полный доступ повсюду; кроме того, всем «Стоунз» предполагалось выдать собственные камеры, чтобы снимали от первого лица.

Бьянка на гастроли не поехала. Мик постановил, что она останется в Лос-Анджелесе с малышкой Джейд, а к нему ненадолго слетает пару раз. «Мне очень трудно с кем-то ездить на гастроли, — объяснил он. — С Бьянкой попроще, чем с другими, но я должен быть один». По словам английской няни Джейд — уже второй, — Бьянка пришла в ярость, но была вынуждена смириться. Она, впрочем, слегка ему отомстила. За ними водилась привычка носить одну и ту же одежду, и Мик без ее ведома прихватил с собой ее шарф. Когда вещи были упакованы, Бьянка потребовала шарф назад и заставила его перерыть все чемоданы.

Почти все гастроли группа и сопровождающие лица перемещались на роскошном частном DC-5 с логотипом «Роллинг Стоунз рекордз»; впоследствии самолет нарекли «Вываленный язык». Участившиеся захваты самолетов и теракты обострили паранойю в аэропортах. В первый день гастролей, 3 июня в Канаде, «Вываленному языку» запретили посадку в Ванкуверском аэропорту под предлогом некорректно составленного полетного листа. Маршаллу Чессу удалось связаться с премьер-министром Канады Пьером Трюдо, но даже тот не смог помочь — о чем, пожалуй, вспоминал потом не без злорадства. Приземляться пришлось в штате Вашингтон, а канадскую границу пересекать по земле.

В прессе кое-кто задавался вопросом, по-прежнему ли способна собирать залы икона рок-музыки, которой скоро минет почтенных двадцать девять лет, особенно теперь, когда чарты забиты подростковыми группами вроде The Osmonds и The Jackson 5[281] (где поют взаправдашние дети)? Все эти сомнения были отброшены в тот вечер в ванкуверском «Пасифик-Колизее», где 2000 поклонников, которым не досталось билетов, штурмовали вход, тридцать охранников были ранены, и на подмогу для восстановления порядка пришлось вызывать подразделение Королевской канадской конной полиции.

Непременный чернокожий артист на разогреве тоже казался почти ребенком — особенно рядом с 35-летним Биллом Уайменом. На сей раз с ними выступал не классический блюзмен, а слепой вундеркинд с «Мотауна», прежде известный как Малыш Стиви Уандер, чья игра на гармонике качеством не уступала блистательному вокалу и собственно песням — не говоря уж об игре на фортепиано, гитаре и ударных — и чья концертная программа в сопровождении зажигательной соул-группы Wonderlove включала и гениальное исполнение «Satisfaction». Надо отдать Мику должное: не смущаясь таким соперником, он попросту его затмил. В кои-то веки Стиви пришлось склониться пред другим великим шоуменом.

Исчезли бабочковые плащи и комичные цилиндры Дяди Сэма. На сей раз Мик выходил на сцену в велюровых спортивных костюмах от Осси Кларка — лиловом, розовом, лавандовом или бирюзовом, с оборками или в звездах, с вырезом почти до пупа. По указанию Мика на всех площадках первые восемнадцать рядов занимали не ВИПы и фотографы, а публика — дабы поклонники убедились, что он и впрямь худ, как Донни Озмонд, и неуемно гиперактивен, как Майкл Джексон. И он предпочитал без помех наблюдать зрителей и их реакцию — несравнимую с воплями прежних простодушных девочек. На одном концерте он нечаянно поранил губу микрофоном и увидел, как приличный мужчина средних лет прямо перед сценой принялся нарочно кусать губы, пока не пошла кровь. Лупя ремнем сцену в «Midnight Rambler», он смотрел, как мужчины в зале безмолвно умоляют высечь их или тушат горящие сигареты об ладони.

Почти в самом начале гастролей, словно чтобы покончить с этим побыстрее, значилась поездка в Сан-Франциско, где еще свежа была память об Алтамонте и насущна угроза отмщения «Ангелов ада». Хуже того — промоутером двух концертов «Стоунз» в «Уинтерленде» выступал Билл Грэм, сравнительно недавно публично обозвавший Мика сволочью. Мик, впрочем, предотвратил неловкость — подошел к Грэму, протянул руку, сказал: «Приветик, Билл, как делишки?» Грэм милостиво воспринял это как извинение и даже признал, что три года назад выступил «не то чтобы красиво».

Кордон из семидесяти пяти полицейских, окруживший «Уинтерленд», и усиленная охрана в отеле «Мияко» гарантировали, что поквитаться «Ангелам» не удастся. Однако алтамонтскую историю отнюдь не забыли. Перед отлетом в Лос-Анджелес, когда группа уже расселась по местам, молодая женщина в обтягивающих брючках просочилась в самолет и сунула Мику под нос пачку исковых бумаг, касающихся того фестиваля. Спустя считаные секунды она спиной вылетела по трапу, вопя, что «этот сукин сын» — Кит — ударил ее и выкинул из самолета; повестки полетели следом. В «Вываленном языке» все сочли, что это правильно, так и надо, и к тому же ужасно смешно.

Крис О’Делл, которая поехала на гастроли по настоянию Мика (когда она собственноручно доставила его сценические костюмы), в этой компании из тридцати человек различала две отдельные группировки. С одной стороны, вокруг Мика кучковались трудяги — гастрольный менеджер Питер Радж, Маршалл Чесс, Иэн Стюарт, Джо Бергман и Алан Данн, — которые решали тысячу и одну проблему, возникавшие на каждом концерте, с каждым переездом, с каждым заселением в очередной осажденный отель с недовольной администрацией; эти жили в состоянии перманентного стресса, бессонницы и несварения. С другой стороны, вокруг Кита толпились музыканты вроде Бобби Киза, который вспоминал эти гастроли как «абсолютные похуй-всё и плевать-на-всех гастроли „Стоунз“… потрясающе развлеклись».

Мик удерживал власть с мастерством полковника, который временами заходит подурачиться с младшими офицерами в столовке. На этих гастролях он начал ежедневно тренироваться — обычно пробегал две-три мили, чтобы затем ежевечерне изображать беговую дорожку перед зрителями. «Мне главное [было] — оставаться как можно трезвее, — объяснял он. — Не то что я ни бутылки пива не пил и вообще не напивался, но я никогда по пьяни не выходил на сцену… Ни единого разу. Ну а как?» На коротких отрезках пути, когда его сопровождала Бьянка, он был бесконечно внимательным мужем, послушно сторонился номера Кита, из окна лимузина показывал ей американские достопримечательности, хлопотал вокруг нее в первом ряду кресел в «Вываленном языке». Но едва Бьянка уезжала, включалось главное правило рок-гастролей — «на гастролях не считается», — и Мик тотчас оборачивался холостяком.