Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

с новой армией и поначалу победил Тамерлана и Хусейна на северном берегу Сырдарьи, между Ташкентом и Чиназом, в сражении, получившем название «Битва в грязи». Эмир Хусейн и Тамерлан отступили до Амударьи, первый в направлении на Сали-Сарай (к северу от Кундуза), второй до Балха, оставив тем самым Трансоксиану Ильяс-Ходже, который осадил Самарканд. Но затем удача отвернулась от него. Население Самарканда, воодушевляемое мусульманским духовенством, энергично обороняло город, тогда как армию осаждающих выкашивала эпидемия. В конце концов Ильяс-Ходжа оставил Трансоксиану и вернулся на Или (1365). Мы увидим далее, как он, став жертвой заговора дуглатского эмира, ненадолго пережил свое поражение.

Борьба между Тамерланом и эмиром Хусейном

Тамерлан и Хусейн окончательно освободили Трансоксиану. Этот дуумвират, дополнительно скрепленный родством (Тамерлан был женат на сестре Хусейна), с самого начала продемонстрировал разлад между его членами. Хусейн казался сильнее: помимо Транскоксианы он владел своим афганским царством с Балхом, Кундузом, Хульмом и Кабулом[235]. Но Тамерлан крепко сидел в своих владениях Кеш и Карши, у самых ворот Самарканда, а главное – он был сильной личностью. После бегства Ильяс-Ходжи оба союзника приехали в Самарканд, чтобы реорганизовать государство. Хусейн вел себя там по-хозяйски, доходя даже до того, чтобы облагать податями самых знатных вельмож. Тамерлан же, чтобы привлечь их на свою сторону, поспешил передать им необходимые суммы из собственного кошелька: с демонстративной покорностью, представлявшей собой худшее из оскорблений, он передал Хусейну даже драгоценности своей жены, сестры этого последнего. Смерть принцессы окончательно отдалила двух соперников друг от друга. Сначала верх взял Хусейн. Он изгнал Тамерлана из Карши. Тамерлан отбил город штурмом и одновременно установил свою власть в Бухаре. Из Сали-Сарая севернее Кундуза, где тогда находился, Хусейн выступил с многочисленной армией отвоевывать Трансоксиану. Он отобрал у Тамерлана Бухару и Самарканд, в то время как Тамерлан, сочтя шансы слишком неравными, без стыда и смущения бежал в Хорасан.

Это бегство, после неоднократных отступлений прошлых лет перед Туглук-Тимуром или Ильяс-Ходжой, окончательно обрисовывает характер Тамерлана. Не то чтобы оно позволило обвинить его в трусости. Его храбрость на поле боя не вызывает сомнений. Но само его бегство показывает, что, хотя в критические моменты Тамерлан мог броситься в гущу схватки, как простой солдат, он умел, когда того требовали политические интересы, выйти из боя и дождаться более благоприятного момента. А пока он снова вел жизнь странствующего рыцаря, вскачь, с тысячей приключений, несущегося из Хорасана в Ташкент, где, между прочим, не побоялся вторично перейти на сторону илийских монголов, этих наследственных врагов его народа. Более того: он приложил все силы, чтобы спровоцировать следующей весной вторжение этих илийских монголов-чагатаидов в Трансоксиану. Итак, освободив от них Трансоксиану, он готовился во главе их войска вновь отвоевать ее у эмира Хусейна. Автор «Зафар-наме» из сил выбивается, выискивая моральные оправдания для этого периода жизни великого авантюриста. Добавим, что Тамерлану не надо было идти по пути предательства до конца. Теперь уже его соперник Хусейн был напуган угрозой вторжения монголов, которых в этот раз вел его соперник. Он предложил Тамерлану мир, упирая, разумеется, на необходимость во имя общей для них мусульманской веры объединиться, дабы помешать «полуязычникам» – илийским и юлдусским монголам – разорить священную землю Трансоксианы.

Тамерлан только этого и ждал. Он заявил, что его тронули эти благочестивые доводы. Ему даже приснился сон по этому поводу. Был заключен мир, восстановлен статус-кво – плохо разграниченный кондоминимум между Хусейном и им. И он возвратил себе свое владение Кеш.

Продолжение этой истории – великолепная комедия восточного лицемерия с уверениями в дружбе, примирительными поцелуями, благочестивыми изречениями из Корана, цитируемыми по любому поводу, а потом предательствами, внезапными нападениями и торопливыми жестокими убийствами.

Казалось, Тамерлан честно исполняет свою роль союзника Хусейна; так, он помог ему покорить восставшую цитадель Кабула, потом горцев Бадахшана, также восставших, но эта помощь приобрела теперь вид слежки, доминирования, угрозы. Хусейн, чувствовавший, что Трансоксиана останется у его соперника, все больше и больше времени проводил в Афганистане. Он спешно восстанавливал цитадель Балха – и эта инициатива, как говорят, не понравилась Тамерлану.

«Когда Аллах чего-то желает, – благочестиво начинает здесь «Зафар-наме», – Он так располагает причины так, чтобы они привели к тому, что Провидение решило. Тамерлану и его потомству была суждена азиатская империя, поскольку Он предугадывал мягкость его правления, которое должно было сделать народы счастливыми». Этот набожный тон, кажущийся здесь несколько парадоксальным, напротив, именно тот, который подходит к этой ситуации. Действительно, дальше Шараф ад-Дин начинает морализировать по поводу скупости Хусейна, суровости, с которой он обращался с другими феодалами, отсутствии у него способностей политика и т. д. Далее следует целая сеть весьма сложных интриг, в которых, разумеется, вся вина лежит на Хусейне, обвиняемом в том, что он планировал устроить ловушку Тамерлану. Однако в действительности именно Тамерлан без объявления вой ны внезапно напал на Хусейна. Выступив из Кеша, он пересек Амударью в Термезе и вторгся в Бактриану. Оставленный Хусейном в Кундузе гарнизон, застигнутый врасплох, сдался, так же как правитель Бадахшана, и Тамерлан неожиданно появился под стенами Балха, в котором Хусейн, не успевший принять никаких мер, оказался осажден. Попав в ловушку, не имея никакой надежды на помощь, бедняга вынужден был капитулировать, отказаться от власти и пообещать отправиться с паломничеством в Мекку. Впрочем, Тамерлан великодушно даровал ему свое прощение, даже пролил от волнения слезу при встрече, но «без его ведома», утверждает «Зафар-наме», окружение Завоевателя убило беглеца… Что же касается жителей Балха, виновных в том, что сохраняли верность Хусейну, большая их часть была казнена.

Тамерлан – правитель Трансоксианы и тимуридская империя

В этой классической трагедии весь Тамерлан. Доминирующей чертой его характера является макиавеллизм, постоянное лицемерие, отождествляемое с государственными интересами. Это как бы Наполеон с душой Фуше, Филипп II – потомок Аттилы. «Серьезный и мрачный, враг веселья», подобно хозяину Эскуриала, такой же набожный, как он, но при этом пылкий солдат и одновременно опытный и осторожный командир, при этом друг художников и писателей, испытывающий наслаждение от чтения персидской поэзии, – таков был человек, который захватом Балха завершал свое превращение во владыку Средней Азии. Намеренная медлительность его возвышения, холодный расчет, заставляющий его склоняться, когда это надо, бежать, когда того требует сложившаяся ситуация, напоминают Чингисхана. Подобно монгольскому завоевателю, трансоксианский правитель начинал в безвестности, служил на вторых ролях эмиру Хусейну – не имевшему никаких способностей феодалу, подобно тому как Чингисхан служил под началом вялого ван-хана. Бегство Тамерлана в Хорасан, его жизнь авантюриста от Сиестана до Ташкента напоминают худшие дни