Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

работают с дикими животными. Ну, было дело, леопард вцепился мне когтем в ахиллово сухожилие, ну, цапнула меня раз за палец обезьяна, не говоря уже о том, что слоны и бегемоты насажали-таки мне порядочно синяков. Пожалуй, посерьезнее были укусы змей, но у одной ядовитые железы были удалены хирургическим путем, а зубы другой (это была английская гадюка) не проникли глубоко в тело, и я справился с раной довольно быстро. Испытал я на себе и укус боа-констриктора — хоть и неядовитый, зато болезненный. Так что когда я в ту рождественскую ночь в кромешной темноте со всего маху шмякнулся со своей клячи прямо в грязное болото, я разом вспомнил, сколько настрадался в юные годы от ее сородичей. Как часто мне приходилось возвращаться к мысли — слава Богу, что я связал свою судьбу с дикими созданиями, они такие смиренные! Нет, не по мне строптивая кобыла — равно как и злющий бульдог, который, в порыве постоять за своего хозяина, так и норовит перегрызть глотку ветеринару, пришедшему к нему с добром. Но не подходит мне и пациент в лице пушистого домашнего котяры: любо слушать, как он, уютно свернувшись калачиком, чудесно поет у огня, но совсем другое дело — вылавливать его из-под кровати какой-нибудь обожающей старой леди, где он прячется за армадой ночных горшков! Вот уж кто в действительности дикие твари, любезный мой читатель!

В течение нескольких зимних недель 1990 года мое внимание было приковано к дикой лошади, которая называется кулан. Как уже догадался читатель, эти лошадки — по моей части (отмечу, правда, что родство с ослиным племенем в них тоже есть). Куланы светло-коричневого цвета, с короткими черными гривами; в дикой природе сохранились только в заповедниках Туркменистана, но процветают и успешно размножаются во многих зоопарках по всему миру. Животное, о котором пойдет речь, живет в испанском зоопарке. Меня пригласили осмотреть беднягу, потому что он в течение уже почти шести месяцев мало-помалу терял вес. И это при том, что в остальном его поведение ничем не отличалось от нормального, и он с ничуть не уменьшившимся аппетитом уписывал сено, кормовые брикеты, яблоки и морковку.

— Для меня это загадка, — сказал местный ветеринар. — С виду ничего такого, никаких симптомов, а все худеет и худеет. Я начал подозревать самое худшее.

Лицо его было в тревоге. Я знал, чего он страшится: от этой хвори здешний зоопарк порядком настрадался. Туберкулез. В течение многих лет мы отчаянно боролись с туберкулезом у многих видов животных в этой коллекции, в частности у приматов, и добились кое-какого успеха путем сочетания проб на туберкулин, которые мы брали у всех обезьян, и введения профилактических доз исониазида и пиразинамида. Но у многих других видов животных, в частности крупных кошачьих, туберкулиновые пробы результатов не дают; слабая надежда на них и при исследовании экзотических копытных. В некоторых медицинских лабораториях практикуются анализы крови на эту болезнь, но поди отыщи такую лабораторию в Испании.

Старинная форма туберкулеза, или, как ее называли во время оно, чахотка, ныне снова поднимает голову. Даже при улучшенной санитарии, современных методах проверок молока и мяса и успешно зарекомендовавших себя тестировании и вакцинации эта хворь, в отличие от оспы, так и не поддалась полному уничтожению. Ныне она снова дает о себе знать среди человечьего племени и, возможно, также среди животных.

В моем послужном списке немало случаев успешного исцеления больных туберкулезом животных при помощи специальных антибиотиков типа рифампицина, назначаемых для длительных курсов лечения; но в наши дни на свет появилась новая разновидность бактерии, устойчивой к рифампицину и многим, многим другим противотуберкулезным средствам. Если чахотка еще не на марше, то уж, во всяком случае, подтягивает силы и проводит разведывательные рейды.

И впрямь — если в каком-нибудь зоопарке, необязательно испанском, некое животное, будь то сернобык, газель или даже лев, начинает мало-помалу терять вес, попросту говоря, чахнуть, то итогом нередко оказывается посмертное вскрытие с медицинским заключением «чахотка». Глядя на кулана, чьи ребра просвечивали сквозь шкуру, я подумал, что этим может кончиться и на сей раз.

Я стал внимательно наблюдать, как он ходит по загону; его дыхание застывало в холодном воздухе. Да нет, в походке вроде ничего необычного. И вдруг…

— А вот на это вы обратили внимание? — спросил я. — Ну, когда он остановился. — Кулан на мгновение согнул заднюю ногу и легонько стукнул себя копытом по брюху, после чего снова отправился в путь по загону и, вновь остановившись, в очередной раз повторил этот странный легкий удар. — Что-то у него явно с животом не совсем в порядке, — сказал я, — но не похоже на поведение лошади, у которой колики.

Мой собеседник кивнул.

— Нет, я не замечал этого прежде, — сказал он. — Но вы правы: животное, у которого колики, ведет себя по-другому.

— Давайте-ка введем ему ксилазин, — сказал я, — возьмем пробу крови, и я отошлю ее в Англию. Там определят, есть туберкулез или нет.

Мне не понадобилось много времени на то, чтобы ввести кулану седативный заряд; он так и остался стоять, но не заметил, как я ввел ему иглу в яремную вену. После этого я осмотрел животное, но не обнаружил ничего примечательного.

Неделю спустя пришел ответ из лаборатории. Они не могли дать стопроцентную гарантию, поскольку кулан был для них в новинку («Что такое это, кстати? Может быть, неведомая порода южноамериканских обезьян?»), но проба явно давала отрицательную реакцию на туберкулез. Правда, анализы показали, что животное несколько анемично, но в остальном его органы функционируют нормально. Когда я вновь вернулся в Испанию, я снова понаблюдал за куланом. Да, он, как и прежде, слегка бьет себя копытом в брюхо. Ничего особо драматичного. Закройте глаза и забудьте об этом.

— Но должны же мы что-то предпринять! — сказал испанский ветеринар. — Как вы думаете, если это не чахотка, то, может быть, опухоль?

— Да, очень могло быть. Опухоль, злокачественная или доброкачественная, возможно, в грудной полости, но более вероятно в желудке.

Увы, для таких крупных животных, как куланы, не придумано рентгеновских аппаратов — по крайней мере, в Испании их точно нет. Оставалось одно: вскрыть кулану живот и исследовать изнутри. И я решился на это.

Сперва кулана сутки продержали без еды и полсуток без питья. Затем я анестезировал его иммобилоном, идеальным для животных такого типа, хотя от него повышается кровяное давление. Смотрители перевернули моего пациента на спину, всеми четырьмя ногами вверх, и я вскрыл живот как раз посредине, начав позади грудной клетки. Затем я стал