Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

сделала громадный скачок вперед, и, что для нас было особенно важно, когда эта сторона дела больше не беспокоила животное, оно обращало свои мысли к любовным утехам. Плотская жизнь вновь поднимала свою великолепную голову. Особенно лестным был для меня тот факт, что мы могли использовать мастерство Питера при лечении не только экзотических созданий, как, например, дымчатые леопарды или слоны, но и представителей британской фауны, в частности барсуков и лисиц, спасенных и исцеленных замечательным «Трестом больниц дикой природы» в Сент-Тиггивинклс близ Эйлсбери, где мы служили ветеринарными консультантами.

В начале 1993 года мне позвонил Джон Кершоу из аквапарка Лазурный берег близ Антибы. Косатка-самец по кличке Танук сломал один из своих больших конических передних зубов. В результате обнажилась и сильно кровоточила пульпа. Я посоветовал Джону смазать поврежденный участок слабым раствором формальдегида и временно законсервировать полость. Повреждения такого рода не редкость как у диких, так и у домашних животных — они редко приводят к корневой инфекции, но все же последняя иногда случается. Абсцесс корня зуба у взрослой косатки стал бы чудовищной проблемой и представлял бы потенциальную угрозу жизни животного, стоящего миллион и более долларов. Нужно ли объяснять, что просто открыть столь мощную и огромную пасть такого создания, не говоря уже о том, чтобы ввести анестезию для проведения операции, — дело многотрудное и рискованное. Вашему покорному слуге доводилось открывать пасти косаткам, чтобы вводить трубки в желудок, — семь потов сойдет, пока это удастся, о стрессе не говорю. Но если и вставишь ему меж почтенных челюстей деревянный брус размером со шпалу, к нему и подобраться-то трудно, не говоря уже о том, чтобы сунуть ему в пасть руки или инструменты, — так он мечется и бьется.

Я позвонил Питеру Кертешу.

— Надо запломбировать зуб косатке во Франции, — только и сказал я.

Питеру никогда не приходилось иметь дело с подобными животными, и я почувствовал предвкушение удовольствия — полюбуюсь, как он повозится! Правда, я легонько вздрогнул, когда услышал:

— А как это будет, под наркозом?

— Нет. Нельзя подвергать его риску, и к тому же будет невозможно вставить ему брус меж челюстей. Но, судя по тому, что я слышал от Кершоу, зуб безжизнен и нерв в полости пульпы погиб. Тебе удастся сделать это без анестезии.

— Хм… Каким образом? Он что, будет лежать на сухом дне «больничного бассейна», когда мы будем открывать ему пасть?

— Нет. Я хочу, чтобы ты постарался сделать это, когда он плавает в воде.

Несколько мгновений трубка молчала. Затем Питер сказал (по тону его голоса я засомневался, насколько он представлял себе поставленную задачу):

— Что же, мне придется плавать в трусах или мокром костюме, пломбируя зуб киту![77] — Должно быть, ему показалось, что я хочу изобрести нечто хитроумное, чтобы досадить ему.

— Да нет, Питер, — сказал я. — Идея заключается в том, чтобы подозвать косатку к одной из стенок бассейна, заставить ее открыть пасть — ты сможешь поработать с зубом пару минут, вознаградить его рыбой, затем он закроет пасть — и все начнем по новой.

— В общем, я должен изречь что-то вроде: «Скажите „а-а“, косатик!» Ты думаешь, он повинуется?

— Еще как. Джон будет обучать его держать пасть открытой как можно дольше. Танук жадюга, он лишний раз откроет пасть ради пары селедок.

— А он не оттяпает мне руку ни с того ни с сего?

— Нет, конечно. Поверь, Джон и его команда знают Танука как родного брата. Он сделает для них все, что они ни попросят. Но когда Джон скажет тебе: «Теперь вынь руку» — тебе нужно будет сделать это немедленно, а затем подождать несколько минут и повторить все сначала.

Питер несколько минут поразмышлял над этим. Его профессионализм требовал, чтобы обе руки у него были целы. Наконец он сказал:

— Для этой работы мне потребуются материалы, которые затвердевают почти мгновенно. Мне надо подобрать такие. Могу послать несколько сверлышек Джону — пусть приучит Танука к их прикосновению, регулярно вводя их ему в полость зуба. Подготовим пациента — и наступит великий день.

— Вот это идея! — сказал я, и мы тут же назначили дату, как всегда пятницу. Это будет начало февраля, через четыре недели после нашего разговора. Мы возьмем в Антибу медсестру Саманту и мою новую пассию Кристину. Тут еще вот какая хитрость: у Питера будет столько багажа, что ему не позволят провезти такой груз на одно пассажирское место. Вот и запишем излишки на двух наших хрупких спутниц. Ну и, конечно, с такой компанией приятнее устроить пирушку в «Ла-Кокиль» в Каннах, когда кончим операцию.

Последняя совместная наша с Питером стоматологическая операция состоялась в цирке Джерри Коттлс. Нужно было отремонтировать бивень слону. Питер удалил животному под общим наркозом поврежденный участок портативной циркулярной пилой, высверлил корневой канал сверлом толщиной в мой палец, запломбировал внутреннюю полость и ввернул твердый стопор из нейлона. В заключение он отполировал новый конец бивня с помощью шлифовальной машины. Результат оказался превосходным и незаметным со стороны. Зуб Танука представлялся куда более сложным предметом. Мы послали с курьером в Антибу сверла, и Джон начал приучать к ним пациента, вводя металлические предметы в поврежденный, но нечувствительный канал. Постепенно, понемножку, полегоньку… Потом, примерно через минуту, он вынимал сверло, гладил животное по лбу, приговаривая: «Молодцом, молодцом, Танук!» — и бросал ему в глотку несколько жирных селедок или скумбрий — излюбленную пищу косаток, живущих в аквапарке. Похоже, Танук принимал происходящее за новую игру и находил в ней удовольствие. Ах, это было совсем не похоже на то, как я маленьким мальчиком в Рочдейле ходил к дантисту — старина мистер Фирн уверял меня, что лучше лечить без местного наркоза, потому что в этом случае он будет наверняка знать, когда приблизится к нерву… Что правда, то правда: большинство моих пациентов получают куда более тщательное и продуманное лечение, чем «гомо сапиенс» у среднего врача — члена Национального общества здравоохранения. Пломбирование зуба Тануку обойдется аквапарку в общей сложности примерно в две с половиной тысячи фунтов. Но, как с гордостью сказал владелец аквапарка Ролан де ла Пуап: «Для животных, находящихся на нашем попечении, „хорошего“ быть не может. Только все самое лучшее!» Он имел в виду не только косаток или пингвинов. Спасенные чайки со сломанными крыльями получали столь же тщательное лечение, когда это требовалось, невзирая на стоимость.

Итак, в четверг мы все вылетели в Ниццу. У нас в распоряжении была вся пятница, чтобы сделать наши дела с Тануком. Джон встретил