Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев

на князя снизу «верх, дышал прерывисто, в напряжённом взгляде читалась тревога.

Отставив в сторону оловянную кружку, Пётр быстро заговорил:

— Князь Володарь Ростиславич! Весть у меня весьма важная и спешная! В Сандомире, в палатах у князя нашего Германа, объявился боярин из Киева. Сговаривает князя и можновладцев напасть на твои волости!

— Верны ли вести? — Володарь сразу заметно насторожился. — Надо будет тебя проверить.

Пётр внушал ему подозрения. Уж не подослан ли он лукавым польским владетелем, не мыслят ли Святополк с Германом заманить его в западню?

— Что ж, проверяй. — В словах лазутчика слышалась некоторая обида. — Только так оно и есть. Поклясться готов на святом кресте!

— Я клятвам не верую! — резко ответил, грозно сверкнув на сразу съёжившегося ляха своими тёмными очами, сын Ростислава. — С недавних пор уразумел, что для некоторых и крест святой мало что значит! Проверю твои слова непременно! Ты же покуда в порубе под стражей посидишь.

Ляха увели гридни. Володарь подошёл к слюдяному окну и глянул вдаль. Хорошо виден отсюда извилистый Сан, за ним простираются поля, далее — лес темнеет. Где-то там, за лесом — кон-граница. Туда надо ему не мешкая снарядить отряд сакмагонов. И ещё... Надобно в самый Сандомир верного человека послать. Только вот кого?

Решение пришло быстро.

...Радко, выслушав княжеское повеление, коротко ответил:

— Сделаем, княже! Ты не сумневайся!

— Смотри, чтобы, яко в Эстергоме, не получилось, — предостерёг его Володарь и добавил со вздохом: — Ну, с Богом! Дай, перекрещу тебя.

Он обнял и облобызал проведчика. Отчего-то в последнее время Радко стал князю особенно дорог. Может, потому, что пришёл к нему на службу по своей воле в самый разгар лихолетья, не побоялся ни голову сложить, ни даже разрыва с семьёй своей.

«Поболее бы таких людей преданных», — подумал Ростиславич, глядя с гульбища, как Радко выводит за ворота коня и скрывается из виду.

...Принесённые Петром вести оказались верны. Радко спустя несколько дней воротился в Перемышль, рассказав, что князь Герман и можновладцы оборужаются, гремят доспехами, а в корчме подвыпившие шляхтичи выложили ему всё и о Коницаре, и о намечающемся походе.

Лях был выпущен из поруба и тайком уполз обратно в Сандомир. Володарь целую ночь совещался в палате с Вереном, Юрием Вышатичем и Халдеем.

Старый Верен, облачённый в тёмную свиту, перетянутую на поясе широким кушаком, сетовал:

— Невелика числом ныне дружина наша, княже. Много добрых ратников полегло и на Рожни поле, и на Вагре. Трудно вельми будет шляхту одолеть. По всему видать, большие силы князь Герман и можновладцы супротив нас совокупили.

— Даже ежели и смердов подымем, оторвём от рольи, и то тяжко будет, — вторил ему необычно хмурый, сосредоточенный Юрий Вышатич.

— А надо бы ляхов опередить, — задумчиво промолвил Володарь, мучительно соображая, как же ему теперь поступить.

Снова, в который раз, вспомнился примикарий Татикий. Нужны союзники. Слова царьградского лиса сын Ростислава повторил вслух.

— Да где ж их взять, соузников-то? — развёл руками с горькой усмешкой Вышатич.

— Одни русские князья заняты войной с половцами, другие — нам недруги, третьи — слабы, — подал голос молчавший доселе Халдей, сокрушённо качая головой с перетянутыми золотистой повязкой чёрными волосами. — Если послать к немцам, но то — долго. А князь Герман и польские можновладцы ждать не будут — жечь и грабить пойдут Червонную Русь. Может, обратиться к королю Коломану?

— Нет, не о немцах и не о Коломане думаю, — решительно отверг предложения хазарина Володарь. — Князь Давид Святославич Черниговский — вот кто мог бы нам помочь. Дружина у него крепкая, боевитая.

— А вспомни-ка, княже, как те черниговцы на Рожни поле с нами ратились, — прищурив око, возразил ему воевода Вереи. — Сын князя Давида верным подручником был Святополку Киевскому.

— Было такое, да, — согласился Володарь. — Но ты пойми, воевода. Жизнь наша переменчива. Вчерашние недруги могут сегодня стать союзниками. Полагаю, сделаем так. Ты, Халдей, поскачешь в Чернигов, ко князю Давиду Святославичу. Грамоту тебе дам. А на словах скажешь: ляхи, мол, обчие наши вороги. В латинство Русь обратить хотят. Ещё пообещай хорошую добычу в случае успеха.

До рассвета спорили князь и его приближённые мужи, правильно ли поступают. А уже утром Халдей во главе небольшого отряда гридней помчался, вздымая пыль, по шляху на восход. В калите у него лежала Володарева грамота с серебряной княжеской печатью.

...Седьмица едва минула, как наполнились окрестности Перемышля звоном оружия. Привёл Давид Святославич на Червонную Русь две дружины: черниговскую и новгород-северскую. Раскинули ратники шатры в окрестностях и у стен города, в воздухе реяли стяги с чёрным златоклювым орлом на серебряном фоне, сам же черниговский владетель поспешил к Володарю.

— Здорово, брат! — с улыбкой распахнул Володарь Святославичу объятия.

Был учинён пир, искрились вино и ол, щекотали ноздри ароматы яств. Давид Святославич, рыжеволосый, статный, с окладистой седоватой бородой лопатой, казался намного старше Володаря, хотя на самом деле разность в возрасте у них составляла всего несколько лет.

— Как получил от тя весть, так сразу и выступать велел. Благо дружины обе держим мы с братом Олегом наготове. С погаными, правда, вроде помирились ныне, да не верю я нисколь ихним мирам. Один хан за другого не отвечает, двое других — за третьего. Потому завсегда дружинники у меня при оружии, — говорил Давид Святославич, поднимая оправленную в серебро чару. — Олега оставил я степные рубежи боронить с частью ратников, сам же к тебе поспешил. Говоришь, велика сила у ляхов?

— Сына младшего, Болеслава, владетеля Малой Польши, князь Герман под свои знамёна призвал. Ну, и Мазовию поднял, — пояснил Володарь. — Одному мне тяжко управиться с этакой силищей.

Святославич кивал, поглаживал задумчиво окладистую бороду, сказал в ответ:

— Давай-ка, брат, мешкать не будем. Первыми на них налетим, упредим.

— Верно. И я так же думаю, — согласился с черниговским князем Володарь.

...Рано поутру