Мир проклятий и демонов - Микки Хост

Розалия. Третий мог отрицать, что Гилберт его ненавидит, даже после того, как проверил Пайпер магией, но не мог отрицать правды о Розалии. Понимая это, девушка чувствовала себя виноватой.

– Знаешь, я тут подумала…

«Пожалуйста, Пайпер, сосредоточься».

– Я найду Карстарса и запихну кинжал ему в глотку, – вымученно улыбнувшись, продолжила Первая. – Правда, Магнус мне этого не простит… Тогда я найду другой кинжал или потом подарю ему новый. И пусть только демоны попробуют меня остановить. Мы же отлично с ними справляемся, да? Разорвем в клочья.

– А ты смелая.

Пайпер подскочила на месте, услышав незнакомый голос. Меч уже был поднят, магия замерла, готовая атаковать, но секунда промедления разрушила всю концентрацию, которую она успела собрать.

Девушка моргнула всего раз, но уже оказалась в светлой картинной галерее, окруженная многочисленными произведениями искусства, которых не понимала, и тенями, ползущими по стенам. Метрах в десяти от нее стоял молодой человек, сложив руки за спиной. Его кожа сияла белизной, волосы были совсем черными, темно-синие глаза – в окружении красного, а по правой половине лица растекалось чернильное пятно, почти задевавшее глаз. Одежда совсем не удивила Пайпер, она уже видела такую – будто состоящую из шевелящихся черных теней – на Мараксе и Иснане.

– Опусти-ка меч, – улыбнувшись, произнес человек. – Нотунг все равно не раскроет своей истинной силы в чужих руках, только зря силы потратишь.

Исключительно из принципа Пайпер не опустила меча. Когда Лерайе не поддерживала ее магией, выдержать вес Нотунга и впрямь было трудно, однако она не планировала показывать слабости врагу.

– Тебя не учили, что обнажать оружие в священном месте – грех? Боги не любят грешников.

– А я не люблю, когда мне мешают.

Незнакомец улыбнулся, показав короткие клыки.

– Так ты не немая. Приятно знать. Познакомимся? Я Уалтар. Недавно узнал, что мое послание не дошло до вас, и решил, что должен лично встретить хотя бы тебя.

– Мне плевать, кто ты.

Не то чтобы это было правдой. Мысленно Пайпер продолжала повторять свои имя и возраст, не забывая про Лерайе и Силу, и считала, что распознает обман прямо перед глазами. Этому Уалтару, кем бы он ни был, не удастся одурачить ее.

– У тебя очень громкие мысли и смелые вопросы, Пайпер из семьи Сандерсон. Я бы восхитился, если бы ты не была глупа и слепа. Все ответы давно перед тобой.

Он раскинул руки, улыбнувшись шире, и все картины разом изменились. До этого на них были природные пейзажи, одиночные и семейные портреты, огромные и маленькие города, звездные небеса и бушующие моря, но теперь на каждой картине были люди. На Пайпер смотрели рыцари, простые граждане, люди, находившиеся в гордом одиночестве и те, что были окружены толпой, одно или несколько поколений семьи, запечатленные на одном полотне. Девушка насторожилась даже не из-за столь резкой смены картин и не из-за широкой клыкастой улыбки Уалтара, а из-за того, как болезненно сжались легкие, когда она заметила первые капли синей крови.

Картины кровоточили – густые синие пятна закрывали некоторых людей так, что уже не удавалось рассмотреть черт лица, кровь стекала вниз, портя картины, и попадала на стены и пол.

– Аида из рода Дефрим, – громко произнес Уалтар, указав на ближайшую к нему картину. На ней была изображена темноволосая девушка, сидящая под заснеженным деревом. Ее лицо было скрыто за пятном синей крови, будто нанесенной хаотичными мазками. – Предательница, изгнанная своим родом.

Пайпер напряженно сглотнула. Уалтар указал на другую картину, висевшую почти под самым потолком. Тени, прятавшиеся за холстами, выползли и услужливо подсказали, куда именно указывал мужчина – на ней была женщина, лицо которой также скрывало пятно синей крови.

– Исара из рода Резарт. Предательница, изгнанная своим родом.

Следующим оказался семейный портрет, на котором не было видно лица человека, стоявшего за двумя креслами, где сидели мужчина и женщина.

– Розеф из рода Асен. Предатель, изгнанный своим родом.

Пайпер не могла издать ни звука. Ей казалось, что пространство внутри этого места огромно, но она не думала, что настолько. Сколько бы девушка не вглядывалась за спину Уалтару, продолжавшему указывать на различные картины, не могла понять, где заканчивается галерея.

– Невена из рода Аметс. Предательница, изгнанная своим родом… Джилен из рода Кеоне. Предатель, изгнанный своим родом… Домека из рода Иттери. Предатель, изгнанный своим родом… Микель из рода Харца. Предательница, изгнанная своим родом… Фортинбрас из рода Лайне. Предатель, изгнанный своим родом.

Разом забыв обо всех правилах, которые велели не реагировать на слова и действия Уалтара чересчур остро, Пайпер посмотрела на картину, на которую тот указывал, и замерла.

Портрет был большим и, должно быть, очень точным: девушка могла судить об этом по Розалии, сидевшей на низком диване рядом с голубоглазым юношей, непослушные кудри которого Пайпер мгновенно узнала. Гилберт не сильно изменился со времени, прошедшего после написания этого портрета. Он, разумеется, вытянулся, стал крепче, но аккуратные черты лица и проницательный взгляд сохранились.

За ним и Розалией стояло двое высоких молодых людей, а между ними – девушка, лишь на полголовы ниже того, что находился слева от нее. У девушки были острые скулы, пронзительные голубые глаза, тонкие губы и черные, как ночь, волосы. На ней было платье насыщенного синего цвета с глубоким вырезом и длинными облегающими рукавами, украшенное серебряными нитями и драгоценными камнями. На шее – ожерелье с крупными топазами, они же были в серьгах и серебряном венце на голове. Казалось, будто девушка собрала в себе все очарование и роскошь, которые только имел род Лайне. Впрочем, помня, что о Гвендолин рассказывал Третий, Пайпер и не ожидала другого.

Слева от нее, должно быть, стоял Алебастр. Он выглядел не таким величественным, как сестра, но его взгляд даже с картины пробирал до костей. В сравнении с роскошным платьем Гвендолин, легким и воздушным нарядом Розалии и щедро украшенным серебряной вышивкой костюмом Гилберта, темно-синий жилет, такого же цвета штаны и белая рубашка Алебастра казались совсем уж простыми, хотя на рукавах виднелась такая же вышивка, как у Гилберта. Волосы аккуратно зачесаны от лба к макушке, без венца. Создавалось впечатление, что Гвендолин забрала венец у Алебастра, первого принца Ребнезара и наследника трона, и тот не стал его возвращать.

Чувствуя, как немеют пальцы, Пайпер посмотрела на второго великана, стоявшего справа от Гвендолин. Он был выше нее почти на голову. Одет в такой же темно-синий жилет, как и Алебастр, но рубашка – черная, простая, без вышивки. Это было практически единственным, не считая черных волос, что девушка сумела рассмотреть. Пятно синей крови полностью скрывало лицо и шею, капли стекали