19-я жена - Дэвид Эберсхоф

Настало время одеваться, и как раз, когда я направилась будить Лоренцо, в мою дверь постучал майор Понд:

— Миссис Янг?… Миссис Янг?

— Что такое?

— Простите, что беспокою вас так рано, но у меня есть кое-что, на что вам надо взглянуть.

Характер сложившейся ситуации ясно читался в глазах майора. Он вручил мне утреннюю газету. Статью опубликовала «Санди таймс». Автор был обозначен просто как «Специальный Корреспондент». Она начиналась с вполне доброжелательного описания моих лекций в Иллинойсе и Айове и с общей оценки моей внешности. Однако очень скоро сей скрытный автор приступил к атаке:

Теперь я обращусь к той части моей корреспонденции, которая, несомненно, более всего заинтересует читателя. Миссис 19, как и другие дамы-лекторы, нанимает агента, кто договаривается о расписании лекций и путешествует с нею бок о бок.

В большинстве случаев это пожилые, умудренные джентльмены с грубоватыми манерами, но в то же время весьма деловые, способные уладить любые проблемы, которые могут возникнуть на их пути. Однако Миссис 19 выбрала себе в качестве делового партнера жизнерадостного и учтивого военного по имени майор Понд. Репутация Понда начинается с его внешних черт: отличного твердого подбородка, прекрасного носа и зубов, белых, словно фарфор. Говорит он элегантно, с великой силой убеждения, и ходят слухи о его недюжинной физической силе — это можно провидеть даже через его ловко сидящую военную форму, что, как стало известно вашему корреспонденту, заставило не одну женщину лишиться сознания. Когда наша пара посетила Блумингтон, что в Айове, и остановилась в самом роскошном из отелей города, многие постояльцы и горничные отеля обратили внимание на необычайную близость между майором и Миссис 19, этакую интимность, чтобы понять которую вряд ли требуются дальнейшие объяснения.

Мне незачем было читать дальше. Я не хуже других сознавала, что люди, приходившие послушать мои лекции, люди, вознаграждавшие меня аплодисментами и одобрением, редакторы газет, тратившие чернила на поддержку моего дела, поступали так потому, что видели во мне скромную, достойную женщину. Если бы они решили, что я настолько же прелюбодейка, насколько был прелюбодеем мой муж, мое послание им затерялось бы в тумане грязных сплетен.

Как мне описать этот день? Даже теперь, уже написав так много страниц, я чувствую себя неспособной обрисовать первые одинокие часы после той атаки. Я заставила себя одеться и поехала в контору мистера Редпата. Видел ли мой новый патрон сегодняшние новости? Конечно, как и большая часть Бостона, насколько он может себе представить. Несколько наведенных им справок подтвердили мои еще большие опасения: телеграф разнес эту новость по всем, даже самым мелким, газетным редакциям страны. Любой человек, заинтересовавшийся моей историей или страданиями женщин Юты, к полудню уже услышал эту сплетню. Я представляла себе Бригама в его кабинете в Доме-Улье, в тесном окружении бухгалтерских книг и географических карт: он поудобнее устраивается в кресле и просматривает газетные статьи. Его секретари входят и выходят, принося ему обзоры с Востока и Запада, каждый из которых еще более уничтожителен для меня, чем предыдущий. Эффект подобен тому, как очередная лопата грязной земли сыплется в могилу: медленно-медленно заполняется яма, и тело захоронено навеки. Мне представилась усмешка на тонких губах Бригама, незаметная даже его служащим. Я была уверена: его мысли заполняет лишь одно слово: ПОБЕДА!

У мистера Редпата я спросила, не следует ли мне отменить лекцию.

— Я скажу вам об этом через час.

Он принялся выяснять влияние сплетни на мою репутацию, разослав чуть ли не полдюжины шустрых помощников и клерков по улицам города послушать утренние разговоры. Он и сам собрался пробежаться к Тремонтскому храму. Возвращают ли билеты? Собирается ли там толпа — меня поносить?

— Я все выясню, — пообещал он и засеменил прочь, как рыжий лис.

Через час он возвратился с добрыми вестями:

— Билеты проданы. Все до одного. Там, кажется, была настоящая свалка, когда касса открылась.

После полудня пришли новые враждебные вести. Вторая статья, от того же нашего безымянного приятеля, на сей раз опубликованная в «Чикаго таймс», пробежалась по телеграфным проводам. Теперь миссис Вудхалл утверждала, что она стала свидетельницей моих неблагоразумных поступков в Берлингтоне. Однако эта великая дама, друг всего женского рода, желала, чтобы вся Америка узнала: она-то меня не осуждает! На самом деле она меня всячески поддерживает, выступает за мое право на свободную любовь. «Теперь она поистине свободна», — радовалась за меня эта женщина.

— Когда следующий поезд? — спросила я. — Мне не важно, куда он идет. Мне надо немедленно уехать!

— Миссис Янг, — сказал мистер Редпат, — вам надо взять себя в руки.

Но я не могла. Я носилась по его конторе, собирая вещи — шляпку, сумку, перчатки и свое пальто пурпурного цвета, которое после Денвера приносило мне столько удачи. Я окликнула Лоренцо. Мальчик сидел за письменным столом Редпата, у самого уголка, совершенно поглощенный рисунком, над которым трудился. Когда я сказала ему, что пора уходить, он поднял свое произведение.

— Это — ты, — объявил он.

И это действительно была я — добрый, с любовью нарисованный портрет на той самой газете, которая так злобно меня оболгала. Черная тушь его рисунка почти совсем скрыла лживые газетные строки.

Больше всего меня встревожило предательство незнакомцев. Кто был тот Специальный Корреспондент, так упорно стремившийся меня уничтожить? А миссис Вудхалл? Неужели она так наказывает меня за то, что я отказалась принять ее визит? В тот день я некоторое время вообще не могла говорить. Я в волнении сидела в кабинете мистера Редпата, глядя на вделанные в рамки телеграммы от президента и генералов и на памятные подарки со сцены — мечи и шпаги с выгравированными надписями, программки с автографами и пыльный страусовый плюмаж. Я ощущала, как что-то ускользает от меня, будто я теряю почву под ногами. На ум снова пришли руины Храма — груды мусора, яркое зимнее солнце на истертых белых камнях.

С того момента, как я прочла утром газету, в моей груди росло какое-то чувство, определение которому я никак не могла найти, но теперь оно выявилось, став тяжелым и прочным как камень.

— Это Бригам, — произнесла я.

— Что такое, миссис Янг?

— Это дело рук Бригама. Он купил эту статью в газете.

Историки говорят о непредсказуемых последствиях запланированных событий. Последствием атаки на мою репутацию стала толпа на ступенях Тремонтского храма. Пришлось отказать почти тысяче желающих попасть на лекцию. Стоя за занавесом, перед тем как выйти к моей аудитории, я слышала шум, крик и возгласы, возмущенные голоса, утверждавшие, что им были обещаны места.

— Я мог бы заполнить это помещение вдвое большим количеством людей, — сказал мистер Редпат. — И девяносто пять процентов из них — на вашей стороне.