Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Мой-папа-Гильерм умер под мостом.

– Это так.

– Мой дядя Тюдор умер в больнице.

– Вот видишь, – указал Страйк. – Хорошо, что ты все это знаешь, правда?

– Ага, – подтвердил Самайн. – Я знаю что да как.

– Вот именно.

– Дядя Тюдор мне сказал, что это сделал Нико со своими ребятами.

У него это прозвучало почти равнодушно.

– И это верно. – Ум Страйка работал стремительно. – А Тюдор знал, каким способом Нико с ребятами это сделал?

– Не-а. Просто знал, что это они.

Самайн взял еще одно печенье. Судя по всему, больше ему нечего было сказать.

– Э-э… можно мне в сортир?

– На горшок, что ли? – переспросил Самайн с полным ртом печенья.

– Да-да. На горшок, – согласился Страйк.

Сантехника, как и все остальное в этой квартире, оказалась старой, но безупречно чистой. Стены были оклеены зелеными обоями с розовыми фламинго – определенно в стиле семидесятых годов, который сейчас выглядел модным китчем. Страйк открыл стенной шкафчик, нашел упаковку бритвенных лезвий, извлек одно и, точным, плавным движением вырезав из книги «Маг» страницу с кровавым пятном, сложил ее и опустил в карман.

На площадке он вручил книгу Самайну:

– Ты ее на полу оставил.

– Ой! – спохватился Самайн. – Спасибки.

– Когда я уйду, ты ведь не причинишь вреда канарейкам?

Самайн с легкой ухмылкой воздел глаза к потолку.

– Не обидишь их? – упорствовал Страйк.

– Не обижу, – вздохнул наконец Самайн.

Страйк остановился на пороге гостиной.

– Мне пора, миссис Эторн, – сказал он. – Большое вам спасибо, что согласились со мной побеседовать.

– Бывай, – не глядя в его сторону, ответила Дебора.

Страйк спустился по лестнице и вышел на тротуар. На миг всерьез задумавшись, он помедлил под дождем. Его охватило непривычное оцепенение; проходившая мимо женщина даже оглянулась.

Приняв решение, Страйк повернул налево и вошел в скобяную лавку, которая располагалась прямо под квартирой Эторнов.

Из-за прилавка в него сразу вперился взглядом угрюмый седеющий человек в фартуке. Один глаз у него был больше другого, что придавало его лицу странно-злонамеренное выражение.

– Утро доброе, – быстро заговорил Страйк. – Я сейчас иду от Эторнов, ваших соседей сверху. Как я понимаю, у вас есть дело к Клер Спенсер?

– А вы кто такой? – спросил хозяин с воинственным удивлением.

– Друг семьи, – ответил Страйк. – Позвольте спросить: почему вы опускаете в прорезь их входной двери письма, предназначенные для социального работника?

– Да потому, что в чертовом отделе социальной защиты никто трубку не берет! – рявкнул торговец скобяными товарами. – А с этими, – он ткнул пальцем вверх, – разговаривать без толку, вы еще не поняли?

– Если у них возникла проблема, я могу чем-нибудь помочь?

– Навряд ли, – отрезал хозяин. – Вы небось только рады, что все так обернулось, коли вы друг семьи? Никто не запускает лапу им в карман, только я, так, что ли? По-быстрому все обстряпали, а платить кто будет, как по-вашему?

– Что именно они обстряпали? – не понял Страйк.

У лавочника, видимо, наболело. Верхняя квартира, объяснил он Страйку, давно стала источником заразы: там устроили свалку всякого барахла, где завелись грызуны и насекомые; если рассудить по справедливости, с какой стати он должен нести расходы, связанные с соседством пары вонючих дебилов…

– Речь идет о моих друзьях, – предостерег его Страйк.

– Вот и держите за них ответ, – прорычал хозяин. – Вот и платите, коли есть лишние деньги, за истребление крыс. У меня потолок проседает от веса ихней помойки…

– Я как раз иду из верхней квартиры: там безупречная…

– Да потому, что в прошлом месяце я пригрозил их засудить, если не будет расчищен этот свинарник! – взвился лавочник. – Понаехала какая-то родня из Лидса, а я уже комиссию вызвал… до той поры всем пофигу на них было… возвращаюсь я в понедельник утром, а у них все вылизано! Гады хитрожопые!

– А разве вы не этого добивались – не генеральной уборки в квартире?

– Я требую компенсации! За нарушение несущей конструкции здания, за услуги по дезинсекции и дератизации… этой парочке непозволительно жить без присмотра, они оба недееспособны, их место – в дурке! Я их через суд упеку, вот увидите!

– Позвольте дружеский совет, – с улыбкой сказал детектив. – Следите, чтобы ваши действия не представляли ни малейшей угрозы для Эторнов, а иначе их друзья через суд упекут куда-нибудь вас. Всего наилучшего, – добавил он, затворяя за собой дверь.

Помощь заботливых родственников в генеральной уборке привела Страйка к выводу об отсутствии останков Марго Бамборо в этой квартире. Но в то же время он разжился кровавым пятном и слухами, что намного превосходило его ожидания часовой давности. По-прежнему не веря во вмешательство сверхъестественных сил, он все же признал, что решение позавтракать на Сент-Джонс-стрит было по меньшей мере подарком судьбы.

В пятницу утром будильник у Робин прозвенел в половине седьмого посреди сна о Мэтью: он будто бы пришел к ней в квартиру на Эрлз-Корт и умолял вернуться, говоря, что был дураком, обещая, что никогда больше не будет противиться ее работе, и упрашивая признаться, что ей не хватает их прежних отношений. Он вызнавал, на самом ли деле ей нравится жить в арендованной квартире без уверенности в завтрашнем дне, без чувства локтя, которое дается супружеством, и во сне Робин ощутила некую силу, тянущую ее обратно к старым привязанностям, еще не осложненным ее работой у Страйка. Этот Мэтью из сна оказался моложе, гораздо добрее, а Сара Шедлок была отброшена как ошибка, сиюминутная блажь, незначащая оплошность. На заднем плане кружила некая личность, соседствующая с Робин в съемном жилье, но не отстраненный и вежливый Макс, а бледная ухмыляющаяся девица, которая повторяла за Мэтью его увещевания, хихикала, когда он на нее смотрел, и уговаривала Робин дать ему желаемое. Только после того, как ей удалось заткнуть будильник и развеять туман сонливости, Робин, лежа ничком на подушке, осознала, до какой степени ее соседка из сновидения напоминала Синтию Фиппс.