Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

воинские подразделения. К примеру, 6000 донских казаков, боевой опыт которых включал конные сражения с татарами и морские походы на малых судах, были в основном задействованы в осадных работах. Между тем гарнизон Азова сохранял сообщение с другими силами турок по Дону, а татарская конница чувствовала себя хозяйкой в окрестных степях.

Вряд ли будет ошибкой сказать, что основной проблемой русской армии под Азовом было плохое командование. Во-первых, окружавшие царя иноземцы были заняты не только осадой Азова, но и борьбой друг с другом за влияние на царя. Это сильно мешало как системной организации осадных работ, так и взаимодействию при штурмах. Во-вторых, Петр явно переоценивал возможности своих любимцев. Достаточно сопоставить успешные минные работы при осаде Казы-Кермена с постоянными ошибками саперов у Азова. Не лучшим образом на ход осады влияло и то, что сам царь, за которым оставалось последнее слово в деле принятия важнейших решений, не обладал реальным военным опытом. Компенсировать все это можно было бы большим числом войск, но и здесь обеспечить достаточное превосходство не получилось.

* * *

Несмотря на досадную неудачу русской армии под Азовом, в целом общий итог кампании 1695 г. можно назвать положительным. России удалось захватить днепровские городки, разместив в Тавани собственный гарнизон. В руках царя оказался важнейший перевалочный пункт, через который ранее крымские отряды переправлялись на правобережье Днепра для походов в Европу. Давнее пожелание польского короля Яна Собеского оказалось выполненным. Кроме того, вновь открылся свободный проход по воде в Черное море для отрядов запорожских казаков. На Дону основание укрепленного городка около одной из «каланчей» создало предпосылки для удачной осады Азова на следующий год. Важно и то, что летом 1695 г. Петр I получил личный опыт боевых действий и понял, что армии необходимо единоначалие. Еще одним итогом стало осознание важности коалиционного взаимодействия участников антитурецкого альянса и легитимизации союзных отношений с ключевым участником Священной лиги — Священной Римской империи германской нации, что должно было обеспечить полноправное участие России в будущих мирных переговорах с врагами «креста Господня».

Глава 7

ВОЕННАЯ КАМПАНИЯ И ДИПЛОМАТИЯ В 1696 г. ВЗЯТИЕ АЗОВА. ВЕНСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ

В новом, 1696 г. основным оказался донской театр военных действий. Петр, для которого безрезультатная осада Азова в 1695 г. стала личным поражением, предпринял огромные усилия для того, чтобы успешно завершить начатую борьбу за устье Дона. Здесь были сконцентрированы основные военные силы Российского государства. Параллельно предпринимались усилия по укреплению связей со странами антиосманской коалиции. В наиболее сильную из них — Священную Римскую империю — была направлена специальная миссия.

Дипломатия в 1696 — начале 1697 г.: миссия К. Н. Нефимонова

Кампания 1695 г. активизировала российскую внешнюю политику. Петр I «вспомнил» о международных обязательствах в борьбе с османами и татарами, принятых согласно договору о Вечном мире 1686 г. Тогда российские власти вполне осознанно полагали себя присоединившимися к борьбе Священной лиги. Наступательный союз с поляками планировалось сохранять до конца войны, причем, согласно пункту 13 договора о Вечном мире, австрийцы и венецианцы, «не обослався» с Польшей и Россией, обязывались османов «к миру не склонять»[1343]. Очевидно, что итоги кампании 1695 г. убедили Петра в необходимости более тесной координации своих действий с союзниками и укрепления союзнических отношений. Особую роль здесь играли связи со Священной Римской империей — главной силой Священной лиги.

Еще на начальном этапе войны Москва и Вена информировали друг друга о действиях против общего врага. Так, в письме от 6 (16) августа 1687 г. австрийский император сообщал российским монархам (Ивану V и Петру I) о выигранной четырьмя днями ранее битве с турками при Мохаче, в ходе которой удалось уничтожить 8 тыс. вражеских воинов и захватить всю артиллерию. В ответном послании от 26 октября[1344] того же года цесаря информировали о первом Крымском походе, объявляя «с нашие… стороны, добродетелное в воинских промыслех вспоможение вашему цесарскому величеству также и королевскому величеству полскому». Российская сторона полагала всех воюющих с турками «святым союзом обязанных» и в грамоте от 13 января 1690 г. прямо указывала: «…для того что ваше цесарское величество общей наш союзник»[1345]. О совместной борьбе с османами свидетельствовали и дипломаты цесаря в 1695 г.: «…сокрушены быти возмогут пресилнаго неприятеля силы, естли все настоящей войны товарыщи… на того же равною охотою и горением (будут. — Авт.) наступать»[1346]. На «обнадеживания» цесарских дипломатов, звучавшие на тех или иных переговорах, в Посольском приказе ссылались «позднее как на союзные обязательства, которые принял на себя император»[1347].

Представляется, что первоначально для московского правительства семантические различия «вступления» в Лигу или «присоединения» к ней не носили особого содержательного смысла в рамках борьбы с «врагом всего християнства». Все участники противостояния считались союзниками: «…цесарь обязуется с великим государем союзом, так как обязан с королем польским и с венецыяны»[1348]. Аналогичный посыл звучал в посланиях российских монархов 1686–1696 гг. в Венецианскую республику, основной темой которых являлась борьба с Оттоманской Портой. Венецианцы со своей стороны также воспринимали Россию как союзную державу, главной задачей которой являлось отвлечение отрядов крымского хана от европейского театра военных действий[1349]. Иногда о существовании широкого альянса проговаривалась и австрийская сторона: «…при нынешнем общем союзе таких славных четырех союзников»[1350].

В то же время, несмотря на выгодную для России общесоюзническую риторику с момента заключения Вечного мира 1686 г., осторожная позиция В. В. Голицына, не давшего полномочий посетившему в 1687 г. Вену посольству Б. П. Шереметева входить с австрийцами в юридически обязывающие соглашения, имела свои резоны. На первом, крымском, этапе войны руководитель русских посольских дел, как уже было показано, вынашивал планы политического подчинения ханства. Если бы их удалось реализовать, добившись от Крыма в том числе и обязательства прекращения набегов на Речь Посполитую, формальные союзнические отношения с Веной или Венецией стали бы ощутимым препятствием на пути выхода России из войны.

К 1695 г. крымские прожекты Голицына потеряли всякую актуальность. В этих условиях Россия, по мнению И. Шварц, имея лишь двусторонний договор с Польшей об участии в Священной лиге, по мере втягивания в войну начала осознавать опасность потери союзников[1351]. В декабре в Вену для предварительных переговоров был направлен посланник Козьма (Кузьма) Никитин, сын Нефимонов. Одновременно в Венецию была послана дружественная грамота. Стремление заключить письменный трактат с Австрийским государством было продиктовано не столько потребностью легитимизировать присутствие России в Священной лиге, сколько необходимостью получить письменные гарантии о продолжении совместной войны до полного разгрома турок и «общего согласия» при ведении мирных переговоров