Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон

Статья про «Альянс за прогресс» – крепкий орешек, потому что большая часть заядлой оппозиции молчит и дуется. Во многих случаях «Альянс» сталкивается с проблемами сродни попытке убедить Джея Гоулда, что он поступает не в интересах страны.

Кстати, Рохас Пинилья, несомненно, единственный диктатор, чье имя можно найти в телефонной книге столицы, которой он когда-то заправлял. Он живет в лучшем квартале Боготы.

Кали, Колумбия

Налицо пугающая тенденция (во всяком случае, в Колумбии) перекладывать решение проблем местной экономики на «Альянс»: «Слава Богу, Большой Брат наконец пришел на выручку, – пусть он с этим разбирается». Обобщение,^конечно, но с большой долей истины.

Еще одна зловещая нотка – отношение многих американских бизнесменов, с которыми я разговаривал: «Конечно, нам бы хотелось помочь, но бизнес есть бизнес, сами понимаете…» И все их слова хотя бы отчасти разумны: страх перед произвольным контролем правительства над ценами и экспортом, растущие проблемы с рабочей силой и риски долгосрочных вложений в сравнении с почти беспроигрышностью краткосрочных.

Кито, Эквадор

В Кито светит солнце, горы вокруг зеленые, и голова у меня работает на все сто.

Но почти все, что я хочу сказать, так или иначе вращается вокруг проблемы денег. Похоже, налицо всеобщее убеждение, что я своего рода Божественное Вспомоществование, и теория, что мне часто нужны деньги, чтобы деньги делать, не приобрела широкого признания. Надеюсь, у вас достаточно познаний в экономике индивидуума, чтобы понять весь смысл сказанного.

Могу подбросить пару-тройку душещипательных историй о том, что случается с бедными янки, которые едят дешевую еду, или о том, что в Боготе я сильно простудился, потому что в моем отеле не было горячей воды, но они только вгонят в депрессию нас обоих. Так уж выходит, что отчасти мое путешествие держится на желчи. Но в дороге я обнаружил, что желчность не самая лучшая валюта, и бывают времена, когда мне гораздо лучше пришлось бы с иной разновидностью.

Швыряю вам этот текст, хотя и не жду, что кто-то – на расстоянии в несколько тысяч миль – согласится с моей непреложной уверенностью, что я образчик мудрости, храбрости, порядочности и таланта визионера. С другой стороны, я только-только прихожу в себя после четвертого случая дизентерии – ощущение такое, словно у меня в животе растет дерево, и врачи запретили мне прикасаться даже к пиву.

Ха, это самое длинное письмо, какое я написал с тех пор, как служил в военно-воздушных силах и слал любовные письма девушке в Таллахасси. Не жду, что вы слишком ему обрадуетесь, впрочем, и девушка не всегда радовалась, но мы оба выжили.

О, уже полдень, время съезжать из отеля, и прямо-таки слышу, как в патио лязгает касса, начисляющая еще семь долларов сеньору Томпсону, гринго из захламленного номера.

Гуаякиль, Эквадор

Дела идут не слишком хорошо, старина. В субботу вечером я прихромал в отель после выламывающей спину поездки на поезде, а в воскресенье к ужасу своему обнаружил, что президент и все денежные тузы Гуаякиля уезжают в среду в Вашингтон. По этой причине приходится метаться, чтобы хоть с кем-то встретиться – хотя бы с самыми нужными людьми.

Помимо этой проблемы меня осаждают и прочие напасти. Во-первых, я уже две недели не получал весточки от нью-йоркской секретарши и понятия не имею, как обстоят мои дела в банке. А потому боюсь обналичивать чек. В первый же раз, когда тут его мне вернут, можно все бросать и возвращаться в Штаты.

Денежное сообщество на этом континенте, а именно с ним приходится иметь дело, когда хочешь получить наличность по чеку, сродни кругу гения Мелвила, то есть «по всему миру держатся друг за друга, и стоит тронуть одного, как вибрация пробегает по всей цепочке». А в моем случае это означает, что если мне вернут чек в Кали, репутация мошенника прибудет в Буэнос-Айрес раньше меня. Так что надо быть осторожным.

Оптимизм тут товар редкий, а повседневные тяготы жизни в Гуаякиле – больше, чем положено выносить человеку.

Гуаякиль, Эквадор

Пишу в подтверждении моих не особо едких ремарок во вчерашнем телефонном разговоре, за который я очень и очень благодарен, тем более что подозреваю, что вы позвонили главным образом, чтобы я не скормил себя гигантским черепахам.

Теперь с головой у меня лучше, хотя и не с желудком. В понедельник лечу в Лиму. Можно было бы поехать раньше, но суббота и воскресенье – выходные, а мы только что вышли из пятидневного затишья, связанного с историей Эквадора. Эти выходные сводят с ума: не успеешь обернуться, как закрывают двери магазинов и запирают офисы. Учитывая перерыв на ланч с полудня до четырех, работать практически невозможно.

Насколько я понял, когда я был в Кито, моя секретарь сказала вам, что я в Таларе, Перу. Думаю, нью-йоркское лето сказалось на ее рассудке. Для протокола, я и близко не подходил к Таларе и сделаю все возможное, чтобы и в будущем ее избегать.

Лима, Перу

По Перу у меня есть отличное событие для передовой. В Вашингтоне может показаться ересью, но тут факт: демократия в этой стране популярна приблизительно так же, как поедание живьем золотых рыбок. Пишу это сейчас, чтобы у вас было время обдумать. (Какой-то SV2? всю ночь кидал камнями в мое окно, и не продай я пистолет, то поднял бы жалюзи и выстрелил бы пару раз ему под ноги. А так могу только злобно сжимать край стола.) На улицах полно громил, все пьяные. В моем ослабленном состоянии я не собираюсь выходить и ввязываться в драку, как Джо Палука.

Меня хватает только на то, чтобы выбираться по утрам из кровати и ползти в душ, который теперь единственное мое удовольствие. Я начинаю походить на портрет Дориана Грея: довольно скоро придется просить убрать зеркала.

Лима, Перу

Для начала хочу заверить, что я жив. В настоящее время от меня остался сто семьдесят один фунт (после ста восьмидесяти девяти в Арубе) и приблизительно на такой же вес багажа, разбросанного по всему номеру. Мне снова запретили даже пиво, а кроме того, жареное, пряности, перец и практически все остальное, кроме вареного мяса и минералки.

(Теперь в моем отеле кончилась минералка. Доколе, Господи, доколе?)

Лима, Перу

Вчера прилетел в нечеловеческом виде. Такой приступ болезни и боли вселит страх Божий в кого угодно. Последняя напасть – укус ядовитого насекомого в Куско, парализовавший мою ногу, словно меня ударил пятидесятифунтовый морской скат. Так вот, после двух посещений больницы, уймы кортизона, облучений инфракрасной лампой и неизбежных, несовместимых с алкоголем антибиотиков я хотя бы смог ходить, опираясь на трость, какую смастерил, оторвав ногу от подставки для камеры. Вот в каком я сейчас состоянии. Я ковыляю по Ла-Пас, как ветеран индейских войн, со скоростью приблизительно десять ярдов в час по ровной местности и приблизительно со скоростью черепахи по пересеченной.

В конце недели в Ла-Пас отключат электричество. Уже сейчас его дозируют настолько, что в посольстве Соединенных Штатов, например, лифты работают через день. А это значит, что приходится подниматься на пятый этаж на одной ноге, а поэтому осложнения с электричеством сильно на мне сказались.