Харбин - Евгений Анташкевич

«Но он и был нетолстый, когда пришёл!»

Тогда в Мишани Асакуса рассмотрел удостоверение необычного перебежчика и приказал начальнику гарнизона ввести его в канцелярию. Начальник, несмотря на свой возраст и грузность, мигом выскочил в соседнюю комнату и уже через секунду с силой вытолкнул оттуда согнутого человека в синих галифе и тёмно-зелёной советской гимнастёрке с распахнутым воротом, без ремней и сапог. Человек не удержался на ногах, не успел выставить перед собой заломленные за спину руки и упал в пол лицом.

Асакуса поднял недоумевающие глаза на начальника гарнизона.

– Господин полковник! Коматта-на! – Капитан чертыхался и захлёбывался от злобы, его усики на дрожащей верхней губе торчали и были усыпаны бисером пота. – Эта русскэ собака… – он не мог перевести дыхание, – он сам перешёл границу, его никто не звал! Он чуть не застрелил моего фельдфебеля и сломал руку рядовому первого разряда Яритомо…

В это время перебежчик, оглушённый падением, пришёл в себя и стал подниматься; он встал на колени, оперся на руки и в такой позе оказался боком под ногами командира гарнизона. Ояма взмахнул мечом, Асакуса в долю секунды оценил движение капитана и неожиданно для себя, не вставая со стула, пнул перебежчика сапогом в плечо.

– Капитан! – заорал он.

Ояма застыл с поднятым в обеих руках клинком.

– Виноват, господин полковник, он ещё укусил меня за руку. Только что!

Капитан сделал шаг назад и кинул катану в ножны.

– Выйдите! Мне надо с ним поговорить!

Старый грузный Ояма неловко повернулся кругом, подняв пыль стоптанными каблуками солдатских ботинок, и, громко хлопнув щербатой, сбитой из грубых досок дверью, вышел.

Перебежчик уже сидел на коленях и об плечо гимнастёрки размазывал по щеке кровь. Удар Асакусы пришёлся русскому каблуком в лицо.

– Извините! – с досадой сказал Асакуса по-японски. – Но сейчас-то зачем вы укусили капитана?

Перебежчик поднял глаза, и полковнику стало ясно, что он его не понял.

– Хорошо! Спрошу вас по-русски! Зачем вы сейчас укусили капитана Ояму?

– Я бы вас всех, макак японских, перекусал.

«Вот так, – подумал Асакуса, – я его спас, а теперь впору самому доставать меч и рубить эту русскую собачью голову. Хорошо, что я выпроводил капитана».

Перебежчик тем временем отполз к стене и сел, привалившись к ней спиной.

Полковник взял со стола красную книжицу, раскрыл её лицевой стороной к перебежчику и спросил:

– Это ваше?

– Да! – коротко ответил тот.

– Вы действительно начальник Управления НКВД Дальневосточного края?

– Уже нет!

– Это понятно. А до вчерашнего дня?

– До позавчерашнего.

Перебежчик отвечал на вопросы и смотрел на Асакусу с презрительной ухмылкой.

От внезапно вспыхнувшей злобы Асакуса готов был разорвать этого дерзкого русского, забить его головой об стену…

– Хорошо, до позавчерашнего! Ваша фамилия. – Асакуса пытался успокоиться…

– Юшков Эдгар Семёнович, – сказал перебежчик.

– А?..

– Всё, что написано в моём удостоверении, – правда!

Асакуса закрыл удостоверение и бросил его на стол.

– С какой целью вы перешли границу Маньчжурской империи? – Гнев постепенно начал отпускать его.

– У меня не было выбора.

– Поясните!

Перебежчик потрогал подбитую щёку и отвернулся.

Асакуса повторил вопрос, русский молчал.

– Господин… Юшков, если вы действительно Юшков, – Асакуса поставил катану между ног и оперся на неё руками, – тогда непонятно, вы сами перешли к нам, перебежали! А сейчас молчите?

Перебежчик молчал.

Асакуса посмотрел налево, в единственное в канцелярии окно – через пыльное стекло была видна спина охранника. Он перевёл взгляд на дверь, за ней сквозь щели просматривалась большая фигура, как понял Асакуса, капитана Оямы.

«Не убежит!» – подумал Асакуса и вышел на улицу.

Ояма вытянулся перед полковником.

«Наконец-то!» – подумал Асакуса и вслух тихо приказал:

– Постарайтесь, чтобы ваши подчинённые как можно скорее забыли про этого перебежчика. У вас есть какое-нибудь снотворное?

– Да! Есть опий! – удивлённо просипел Ояма.

– Дайте ему. Когда заснёт, я его заберу с собой. Всех свободных от службы отправьте на учебные занятия.

– Слушаюсь, господин полковник. – Лицо Оямы приняло удовлетворённое выражение. Он всё понял.

– За прилежание в службе будете поощрены.

Всё же борщ, чай и папироса разморили Юшкова; он сидел в кресле и слишком широко открытыми глазами смотрел на полковника.

– Постарайтесь не уснуть. Через час вам принесут ещё еды. Жить пока будете здесь, под присмотром моих людей. На улицу вас не пустят, но во внутреннем дворе этого особняка можете по полчаса в день гулять.

Юшков слушал.

– Какие предпочтёте газеты, наши эмигрантские или советские?

– Мне всё равно.

Асакуса вновь зажёгся злобой, но взял себя в руки.

– Эдгар Семёнович! – произнёс он. – Поймите! У вас есть два варианта – или умереть, а у нас способов доставить вам это удовольствие много, или выжить. Вы же перешли границу, чтобы выжить? Сейчас я вас оставлю, подкрепляйтесь, отоспитесь, а завтра я к вам приеду. С этого дня мы с вами будем видеться часто.

* * *

Асакуса вернулся в миссию, с удовольствием переоделся в форму и поставил трость в угол за книжный стеллаж. Катана привычно легла в руку.

«Какой он всё-таки упорный, этот Юшков Эдгар Семёнович!»

Он вытащил и бросил на стол папку с допросами, но читать или даже листать их не было никакого смысла, потому что он их знал наизусть.

«Сегодня, – Асакуса посмотрел на перекидной календарь, – о! – удивился он, – 24 февраля! Вчера был День Красной армии! Двадцатая годовщина! Что ж это я не поздравил его? «Неуд», господин полковник, «неуд»!»

Он погладил сероватый листок.

«24 февраля. 1938 год. Четверг! Запомним этот день!»

Асакуса снова стал вспоминать всё, что было связано с этим человеком.

«Итак! Юшков перешёл границу в конце октября 1937 года…»

После первого допроса в Мишаньском пограничном гарнизоне его, спящего, затолкали в «бенц», и он повез его в Харбин. Профессиональным чутьем Асакуса угадывал, что этот переход не мог быть связан с какими-то хитрыми операциями русских – слишком высок был ранг перебежчика, такими вещами не шутят. Советская пресса по поводу исчезновения начальника хабаровской госбезопасности упорно молчала, всего лишь было упомянуто о его «переводе на другую работу». Только из радиоперехвата стало известно, что в Хабаровск назначен новый начальник управления.