От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

Что касается другого союзника Германии по Антикоминтерновскому пакту – Японии, то с ее вовлечением в военный блок дело обстояло достаточно сложно. Хотя японское правительство в марте 1939 года в принципе одобрило проект договора о германо-итальянском военном союзе, однако потребовало, чтобы в тексте обязательно содержалась оговорка о том, что договор имеет исключительно антисоветскую направленность. Такое условие мотивировалось тем, что Япония еще была не готова вести эффективную войну на море против США и Великобритании, а также ее нежеланием лишиться экспорта из США нефти и других стратегических материалов, необходимых для ведения затянувшейся войны в Китае. С марта 1939 года на заседаниях японского кабинета при обсуждении вопроса о характере союза Японии с Германией большинство участников склонялось к тому, чтобы при создавшихся в Европе условиях и неготовности страны вести войну воздержаться от заключения военного пакта, но в то же время формально укреплять антикоминтерновский блок. 20 мая 1939 года правительство К. Хиранумы приняло именно такое компромиссное решение, санкционированное затем императором[1062].

Итак, в ходе переговоров и контактов трех агрессивных государств в 1938–1939 годах выявились определенные расхождения взглядов их участников на ближайшие цели и сроки развязывания мировой войны. Италия и Япония рассматривали Германию как естественного врага СССР и рассчитывали воспользоваться ее нападением на Советский Союз для решения собственных захватнических планов. Нацистское руководство Германии намеревалось создать универсальный военный блок, рассчитанный на ведение войны как против стран западной демократии, так и против СССР.

Тем не менее при всех разногласиях складывавшийся военный союз нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии представлял собой реальный факт и серьезную угрозу миру.

1 сентября 1939 года, когда нацистская Германия напала на Польшу, на заседании Большого фашистского совета Муссолини заявил о «неучастии» Италии в войне. Японское правительство 4 сентября также заявило о своей «незаинтересованности» в войне в Европе и намерении сосредоточить усилия на «урегулировании» конфликта в Китае. Попытки Риббентропа и германского посла в Токио О. Отта добиться согласия Японии на заключение военного союза против Великобритании не давали никакого результата.

Так, японское правительство во главе с К. Хиранумой расценило подписание советско-германского договора о ненападении в августе 1939 года как нарушение Антикоминтерновского пакта. Оно прервало переговоры о заключении германо-итало-японского союза и ушло в отставку. Гитлер, Риббентроп и представители высшего командования вермахта убеждали японскую военную делегацию, посетившую Германию во второй половине сентября 1939 года, в том, что Японии целесообразно пока сосредоточить свое внимание на подготовке к захвату английских и французских владений в Юго-Восточной Азии. В этом их поддержал японский посол в Берлине X. Осима, который заявил: «Япония нуждается в цинке, каучуке и нефти из Нидерландской Индии, хлопке из Британской Индии, шерсти из Австралии»[1063]. Германский посол полагал, что побудить японское правительство к вступлению в войну против западных держав могут только новые военные успехи Германии в борьбе против англо-французской коалиции.

Однако политическое и военное руководство Японии не спешило принять подобные советы из Берлина. С одной стороны, как сообщал 16 октября 1939 года посол Отт в политическом докладе Риббентропу, императорское окружение при поддержке правительства, как и прежде, придерживалось непримиримого антисоветского курса. В то же время японским генштабом общее урегулирование отношений Японии с СССР рассматривалось как абсолютно необходимое. Одновременно дворцовые круги и часть крупных деловых кругов противодействовали дальнейшей ориентации генштаба на Германию, а также «действительному урегулированию японо-советских отношений ввиду пробритано-американской политики»[1064].

Вместе с тем, хотя японское правительство 26 августа 1939 года дало указание послу Осиме вручить германскому руководству протест по поводу подписания советско-германского пакта о ненападении, тот счел возможным задержать его передачу до завершения польской кампании[1065]. В правительственном документе от 28 декабря 1939 года под названием «Основные принципы политического курса в отношении иностранных государств» указывалось: «…Хотя между Германией и СССР подписан пакт о ненападении, необходимо сохранить дружественные отношения с Германией и Италией, учитывая общность целей империи с целями этих государств в построении нового порядка»[1066].

Таким образом, Италия и Япония не были готовы к немедленному вступлению на стороне Германии в развязанную ею войну в Европе и заняли выжидательную позицию, которая объяснялась неуверенностью в возможности быстрого поражения западных держав, нежеланием разрушать с ними выгодные экономические связи без перспективы быстро компенсировать их утрату захватом новых рынков и источников сырья.

Нежелание Италии и Японии поддержать замыслы германского руководства разгромить англо-французскую коалицию и их стремление переключить внимание Германии на агрессию против СССР особенно наглядно проявилось после начала советско-финляндской войны, когда правящие круги западных держав активизировали агитацию за «создание единого фронта против Советского Союза». Зимой 1939/1940 годов итальянская правящая верхушка изображала не только видимость нейтралитета, но и роль миротворцев по отношению к Великобритании и Франции. 16 декабря 1939 года Чиано заявил в Большом фашистском совете, будто Италия заключила Стальной пакт с Германией только с целью сохранить мир в Европе, по крайней мере в течение ближайших трех-пяти лет, и что Стальной пакт был заключен в духе Антикоминтерновского пакта. Поэтому итальянское руководство отнюдь не предполагало, что Германия позволит себе пойти на заключение пакта о ненападении с Советским Союзом[1067]. За такое выступление Чиано удостоился похвалы английского посла в Риме.

В письме Гитлеру от 3 января 1940 года Муссолини обвинил его в «предательстве» идеи борьбы против большевизма, призвал заключить мир с Англией и Францией, повернуть фронт на восток. «Решение вопроса о вашем жизненном пространстве, – писал Муссолини, – находится в России и нигде больше… В тот день, когда мы уничтожим большевизм, мы сохраним верность обеим нашим революциям. Потом настанет очередь и великих демократий»[1068].