Стоунхендж - Юрий Никитин

Томас ответил подавленно:

— Сэр калика был прав. Что-то в нас внутри не позволяетделать одно или не делать другое. Внутри меня рождается другое повеленье, я егосчитаю тоже Божьим. И если оно противоречит прежнему повелению, которое мнепередают люди, будь они священники или епископы... пусть даже повелению,сказанному призраком в ночи, то я выбираю то, что внутри меня. Этот голос неврет.

Сверху топот ног слышался все громче. Ветер над головой выл,свистел. Их бросало от стенки к стенке. Яра начала беспокоиться, кровьотхлынула от щек, глаза стали тревожными.

— Небо затянуло черными тучами!

Томас буркнул:

— Мы в Британии. Здесь другого неба почти не бывает.

— Но ветер уже поднял волны огромные, как горы!

Томас ощутил беспокойство.

— Нам только бури еще недоставало.

Небо с севера заволокло такими черными тучами, что хмуроеутро превратилось в сумерки. Ветер посвежел, на тяжелых волнах появились белыегребешки пены.

Когда ветер начал срывать эти гребешки, хозяин судна заорал:

— Убрать парус!

Томас предположил:

— Здесь всегда ветер. Нам не добраться.

— Идите вниз, — огрызнулся хозяин.

Томас выпрямился с великим достоинством.

— Со мной даже короли разговаривали вежливо...

Хозяин развел руками, в глазах была насмешка.

— Под нами двести футов холодной воды. Король так жехорошо тонет, как и простолюдин. И даже как простая корова.

Томас отрезал с достоинством:

— Рыцари тонут иначе, чем простые коровы!

Он взял Яру за руку, увел с мостика. Ветер усилился, воздухстал холодны и колючим. В небе грохотало, потом пошли вспыхивать темно-багровыесполохи, словно там работали небесные кузнецы.

Корабль швыряло из стороны в сторону, потом внезапноподнимало так высоко, что волны исчезали. Томас видел справа только серое небо,а слева надвигающийся горный хребет черных туч.

Ветер крепчал, люди суетились, Томас видел в лицах страх.Здесь постоянно были тучи, ветер порой рвал паруса, но сейчас надвигалосьчто-то небывалое, это замечал по бледным перекошенным лицам.

Мимо Томаса пробежал плотник с мотком каната. Губы его шевелились,он вскрикивал:

— Только бы не утонуть... Только бы доплыла этапосудина...

Второй матрос выхватил канат, крикнул с удивленной злостью:

— Чего трясешься? Ведь корабль не твой!

Корабль трещал, начал тонуть. Капитан заорал, торопя, акогда решил, что надежды на спасение нет, собрал матросов в круг.

— Ну, бездельники, прочтите хоть какую-то молитву!

Никто не мог вспомнить ни слова. Как и сэр Томас. Тогдакапитан заорал:

— Бездельники! Ну-ка ритуальную пляску в честь богов!

Опять никто не шелохнулся, прятались друг за друга. Хозяинсудна плюнул, пустил шапку по кругу.

— Мы должны успеть сделать хоть что-то богоугодное!Быстрее собираете деньги на постройку храма!

Кто-то успел бросить монету, но порывом бури шапку вырвалоиз рук, а несчастный вскрикнул, когда его метнуло через всю палубу, едва успелухватиться за переплетение канатов. Рядом с Томасом трясся матрос, которогохозяин именовал священником, потому что у него на шее блестел большой золотойкрест.

— О могучие боги моря! Не губите! Если нам позволенобудет спастись... я принесу вам в жертву стадо коров!

Томас, удерживая одной рукой Яру, чтобы не сдуло за борт,поразился:

— Святой отец, ты сбрендил? Где у тебя на судне стадокоров? А если ты думаешь на моих коней, которых я оставил там на берегу...

Матрос с крестом неумело перекрестился, прошипел сквозьзубы:

— Умолкни, сын мой! Только бы сейчас спастись, а тампоглядим!

Томас вытаращил глаза. Сглотнул, покачал головой.

— Говорили мне, не грызи с англом орехов... Ишь, сэраБога норовит надуть! Что ждет Британию, ежели тут такой народ...

Ледяной ветер пронизывал до костей. Тяжелая волна ударила вборт с такой силой, что корабль затрещал. Гребень волны обрушился на палубу.Яру подхватило, как перышко, она едва успела вскрикнуть, как железная рука стакой мощью ухватила ее поперек туловища, словно благородный рыцарь ловил своюулетающую душу.

— Благо... дарю...

Грохот волн и рев бури заглушили ее слова. Он только видел,как распухшие от холода губы шевельнулись, затем ее с силой прижало всем теломк его груди. Томас напрягся, задержал дыхание. Тяжелая волна ударила, каклавина, едва не расплющила вместе с панцирем.

Чувство полнейшей беспомощности охватило Томаса с такойсилой, что в глазах потемнело. Волны, как живые, озверевшие горы, ветер швыряетполуразбитый корабль, как щепку. Нет противника, с которым можно бы сразиться икрасиво погибнуть. Мачты уже сломаны, паруса унесло бурей, борта разбиты...

Сквозь рев бури они услышали страшный треск. Их швырнуло надоски, Томас едва не вылетел вслед за волнами, что без препятствийперехлестывались через разбитый корабль. Руку едва не выдернуло из плеча: оннамотал на нее канат, другой рукой прижимал к груди Яру.

Ветер ревел, волны швыряли в лицо злые брызги, но Томасвнезапно ощутил, что уже слышит свой сорванный голос. Буря явно ушла дальше,море начало успокаиваться.

В полной темноте он услышал свой сиплый голос:

— Похоже, нас выбросило на камни... Еще повезло!

— Если следующая волна не смоет... — донесся едваслышный голос от его груди.

— Не дадимся, — заверил он, но с чувствомполнейшей беспомощности понимал, что от него ничего не зависит. Тьма, хотьглаза выколи, не видно, что рядом.

В небе блеснул просвет, затем тучи снова сомкнулись, но просветлелосразу в двух местах, наконец блеснули мелкие холодные звезды. Небо началоочищаться.

— Смотри! — вскрикнула Яра.

Край тучи озарился ярким светом, выглянула луна. У Томасаперехватило дыхание. Они на обломке корабля висели высоко над бушующим морем.Волны перекатывались далеко внизу, а корабль висел, зажатый между двумя темнымискалами. Вдали виднелась темная масса берега.

— Не шевелись, — предупредил Томас, — и дажене дыши!

Яра была прижата к его груди щекой, он не видел ее глаз,только ощутил едва заметное движение, словно она хотела кивнуть.

Когда наступил слабый рассвет, Томас спустил на веревке Яру,затем слез сам. Вода здесь доходила до пояса. Волны прибоя били с силой, он самдважды падал, но в доспехах сшибить труднее, а Яру отнес к берегу на руках. Онапопробовала высвободиться, он пригрозил: