Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

Глубочице, чтобы соединиться с подольскими красногвардейцами. Но те к этому времени уже начали терпеть поражение, и от плана идти на соединение пришлось отказаться. Осознавая свою малочисленность, железнодорожники отступили с Лукьяновки{1201}.

«[Б]ой [на вокзале] начался в пятницу [т. е. 19 января (1 февраля). – С. М.] в 4 час[а] дня, – сообщал корреспондент “Киевской мысли”. – Сразу разгорелась необыкновенной силы перестрелка. Над районом вокзала поднялось облако дыма и пара из разбитых паровозов. Ружейная канонада на вокзале гремела, не умолкая, всю ночь на субботу. Шрапнельные снаряды с визгом неслись чрез Галицкий базар вверх на Столыпинскую, на Б[ольшую] Подвальную, на Сенную пл[ощадь], вселяя ужас и панику среди граждан»{1202}.

Поздно вечером 20 января (2 февраля) железнодорожникам удалось еще раз пополнить свои запасы. Николай Патлах с двумя боевиками пешком прошел в расположение 5‑го авиапарка, у Поста-Волынского, и попросил помочь оружием и людьми. Ему рассказали, что ждут машину с грузом обмундирования, а также что на станции Пост-Волынский стоят платформы с шестью исправными пушками, но под достаточно хорошей охраной. Помог случай. Явился шофер с солдатами, которые везли ожидаемое обмундирование, и рассказал, что украинцы остановили их, отобрали машину, а солдат побили и отпустили еле живыми. Это рассердило солдат авиапарка, и человек 50 согласилось атаковать станцию и украинскую охрану. Операция удалась: не прошло и двух часов, как вагоны с оружием, патронами и платформы с пушками перегнали с Поста к железнодорожным мастерским. Той же ночью разгрузили вагоны и установили пушки на позиции.

С утра 21 января (3 февраля) эти пушки приступили к работе. Большевистские артиллеристы пытались «нащупать» здание Центральной Рады. Украинцы отвечали им из Ботанического сада. Бой в этот день был наиболее интенсивным{1203}. Помимо артиллерийской дуэли, шло сражение за обладание районом Евбаза. «Линия фронта» проходила по нижней части Бульварно-Кудрявской, нижней части Столыпинской[64] и верхней части Безаковской улицы, в районе памятника Бобринскому. Район между вокзалом и этой линией занимали большевики, за этой линией – украинцы{1204}. Как уже говорилось, пытались наступать на Евбаз, на соединение с железнодорожниками, шулявские красногвардейцы, но безуспешно. Бой продолжался всю ночь. Украинцы наступали по Бибиковскому бульвару вниз, к Галицкому базару; большевики укрывались за рундуками и другими постройками на базаре{1205}. К утру следующего дня базар очистили от большевиков. Их также потеснили вдоль Безаковской и Степановской[65], и они отошли к виадуку на Степановской.

В тот же день, 21 января (3 февраля), в штабе большевиков, в железнодорожных мастерских, произошел эпизод, неплохо характеризующий уровень организации восстания в целом. К этому моменту уже было ясно, что дела повстанцев плохи. В мастерские прибыли три члена городского штаба восстания с директивами. Встреченному ими члену штаба железнодорожников Вайдеку они отдали распоряжение – снять посты и разойтись. Вайдек собирался исполнить распоряжение… но тут на него налетели свои же боевики и пригрозили расстрелом. Узнав, что распоряжение исходит от «визитеров», боевики (Крейцберг, Стогний и Дора Иткинд) объявили их провокаторами и вознамерились расстрелять и их. После долгих переговоров сошлись на том, чтобы их «всего» арестовать и посадить в подвал главной конторы (куда пришлось отправиться и Вайдеку). Только когда каким-то образом выяснилось, что пришельцы действительно представляют городской штаб, их все-таки отпустили. Заодно передали им, чтобы городской штаб сделал распоряжение: переправлять всех боевиков из побежденных частей к железнодорожникам, потому что оружия у них было достаточно для двух тысяч человек, а самих людей – гораздо меньше. Но было поздно. Направлять было уже некого.

Столь низкий уровень организации восстания объяснили тем, что лучшие силы большевиков были в Харькове{1206}.

Как выглядели эти страшные дни для жителей города, которые в боях участия не принимали, а озабочены были прежде всего выживанием?

Начиная с 18 (31) января, жизнь в городе практически замерла. Газеты перестали выходить. Трамваи не ходили. Улицы были пустынны, на них можно было встретить разве что вооруженных солдат и вольных казаков. Носились автомобили с украинскими солдатами.

Те из горожан, кто все-таки осмеливались выйти на улицы, бросились к немногочисленным открытым магазинам, столовым, паштетным, в надежде сделать хоть какие-то продовольственные запасы. Цены на все продукты, разумеется, взлетели{1207}.

Повстанцам удалось вывести из строя электростанцию. Выбравшись из Арсенала по системе подземных ходов к Днепру, они прошли по берегу реки, вверх по течению, добрались до здания электростанции и испортили электрические машины. Вечером город погрузился в непроглядную тьму. Этим, разумеется, не преминули воспользоваться «темные силы». В течение ночи на 19 января (1 февраля) произошел целый ряд краж со взломами в магазинах, грабежей и вооруженных налетов на частные квартиры{1208}.

19 января (1 февраля) вместо газет отпечатали бюллетени; один выпустил украинский революционный комитет войсковых частей Киева, другой – редакция «Народной Воли». Бюллетени были вывешены в городе и раздавались на улицах.

Еще накануне в 2 часа дня перестал работать водопровод. Вода мгновенно стала дефицитом. Ее стали продавать, по 10 копеек за ведро – в банях и в немногих усадьбах, где были собственные колодцы. За водой выстраивались очереди; стоять в этих очередях и носить воду приходилось под обстрелом{1209}. Только в 9 часов вечера 20 января (2 февраля) наконец заработала электростанция. В городе вновь появилось электрическое освещение, что, разумеется, подняло настроение киевлян. Около полуночи заработал и водопровод{1210}.

Рано утром, вероятнее всего, 18 (31) января{1211} (хотя назывались даты 17 (30) января{1212} и 19 января (1 февраля){1213}) на киевском вокзале произошла страшная железнодорожная катастрофа.

Почтовый поезд № 4 подошел к станции Пост-Волынский около 6 часов утра, со значительным опозданием. Поезд был переполнен до отказа; пассажиры, преимущественно возвращавшиеся с фронта солдаты, занимали все помещения внутри вагонов, стояли сплошной массой на площадках, сидели на крышах, ступеньках, тормозах, на тендере и на самом паровозе.

По прибытии на Пост-Волынский машинист осмотрел паровоз и констатировал порчу тормозов. Он категорически отказался вести поезд дальше, поскольку счел, что на уклоне у Кадетской рощи (за станцией Караваевы дачи) поезд разовьет слишком большую скорость, и его не удастся остановить на вокзале.

Часть пассажиров согласилась с доводами машиниста и согласилась дальше идти пешком. Но другая часть, состоявшая в основном из солдат, ничего и слышать не хотела. Солдаты схватили машиниста и заявили, что в случае отказа ехать дальше они бросят его в топку паровоза. По одной версии, машинист подчинился силе, по другой – солдаты сбросили машиниста с локомотива и заменили его «своим» человеком{1214}. В