Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

в другом пассаже тех же воспоминаний он называл другие цифры: «До 200 наших товарищей ими [петлюровцами. – С. М.] расстреляны, до 500 заперты в крепости»{1236}.

Чему из этого можно верить? Понятно, что Антонов-Овсеенко – лицо заинтересованное, и понятно, в какую сторону он мог «подправить» цифры. Гораздо более объективным свидетелем был декан историко-филологического факультета Университета Св. Владимира профессор Николай Бубнов, который не симпатизировал ни большевикам, ни украинцам. По его утверждению:

Арсенал сдался, и, как после нам сообщали, все большевики, хотя и «украинские», сдавшиеся в арсенале, были поголовно (около трехсот) убиты, или, как стали впоследствии говорить, «выведены в расход», своими «компатриотами»{1237}.

К сожалению, автор не уточняет, кто и когда сообщил упомянутую цифру. Вполне вероятно, что те же большевики (которые через несколько дней после ликвидации восстания пришли к власти). Так что цифра вполне может оказаться завышенной.

Арсенальная площадь до недавнего времени называлась площадью Героев Арсенала, небольшие улицы в микрорайоне Кресты, прилегающем к заводу – именами участников восстания.

В советской историографии, как известно, восстанию на Арсенале уделили очень большое внимание. Никольскую улицу переименовали в улицу Январского восстания (сейчас это улицы Мазепы и Лаврская). События эти нашли отражения не только в огромном числе официозных публикаций, но и в фольклоре. Рабочий Андрей Покельчук{1238} сочинил «народную» песню (записана она была в 1936 году на заводе «Арсенал»), выдержанную в соответствующем стиле (обращают на себя внимание строки, начинающиеся с «Ой»):

Заспіваймо дружно пісню

Про січневії бої,

Як повстало робітництво

З «Арсеналом» на чолі!

Ой повстали всі за волю,

Для єдиної мети,

І за справу робітничу

Полягли пролетарі.

Полягли за справу бідних,

За знедолених усіх,

А проте не випускали

Стяг червоний з рук своїх.

Ой відважні арсенальці

Честі й слави зажили,

Що боями і працею

Собі орден здобули.

Ми будуєм і співаєм,

А над нами навкруги

Хочуть вдруге наступати

Наші люті вороги…

Розливайся, дзвінка пісня,

Майоріть, прапóри!

Слава слава «Арсеналу»

Не помре ніколи!{1239}

С падением завода восстание не закончилось. В районе вокзала и железнодорожных мастерских еще держались железнодорожники. Но когда украинские войска освободились из-под «Арсенала», для них не составило труда «додавить» повстанцев.

Юрий Магалевский, охранявший в те дни здание Центральной Рады, вспоминал:

Припадково будучи вільним від своїх обовязків, я бачив, як Слобідський Кіш із музикою проходив Фундуклєївською вулицею. Спереду його йшов пішки в сивій шапці й довгій шинелі той, на кого так довго чекав Київ – С[имон] Петлюра. Народ радісно вітав його й відважну його частину. У кожного на обличчі можна було прочитати радість, що нарешті лихі дні минули{1240}.

Именно этот кош вместе с Наливайковской сотней (всего 280 штыков), под непосредственным командованием Петлюры, утром 22 января (4 февраля) пошел в решающую атаку на железнодорожников. Последние на тот момент занимали, с одной стороны, Галицкую площадь и Степановскую улицу, с другой стороны, Ботанический сад и Безаковскую. Соответственно, Петлюра разделил своих бойцов на две примерно равные части. Отряд сотника Волоха должен был выбить красногвардейцев из Ботанического сада и наступать на вокзал по Безаковской, отряд сотника Виноградова – очистить Галицкую площадь. Каждому из отрядов придали по броневику. В 10 часов утра обе колонны дошли до вокзала и заняли его. Дальнейшему наступлению, на мастерские, мешал бронепоезд повстанцев, обстреливавший гайдамаков из пулемета. Его удалось уничтожить только к вечеру{1241}.

Железнодорожники, со своей стороны, осознали бесполезность дальнейшего сопротивления. В тот же день около 3‑х часов дня Николай Патлах в последний раз отправился в городской штаб восстания, на Большую Васильковскую возле Мариинско-Благовещенской. Один из руководителей штаба, Исаак Крейсберг, сообщил ему, что украинские войска победили, а достоверной информации о продвижении советских войск к городу нет, и предложил Патлаху ликвидировать все дела и распустить свой отряд. После этого железнодорожники собрали последнее заседание своего штаба, на котором решили: как только стемнеет, нужно предложить боевикам разойтись. Но разойтись успели не все. Гайдамаки неожиданно захватили столовую железнодорожных мастерских, где боевики спали{1242}. По одной из версий, они незадолго до этого ранее захватили в плен старого железнодорожника Бориса Ветрова, который согласился провести их потайным путем, с незащищенной стороны здания. Около тридцати человек захватили в плен. 18 из них привели на Бибиковский бульвар во двор одного из зданий и там расстреляли, в том числе Ветрова{1243}.

Январское восстание закончилось.

Еще в разгар боев, 19 января (1 февраля), свежеиспеченный премьер-министр Всеволод Голубович заявил на заседании Центральной Рады:

Більшовиків уже чимало заарештовано, причому знайдено документи й докладно розроблений план повстання, – по цьому планові все місто поділено було повстанцями на райони з окремим завідучим в кожному. Виявилось також, що більшовицьке повстання робиться з великою участю чорносотенців{1244}.

К сожалению, неизвестно, о каких документах говорил Голубович (и какова судьба этих документов), и поэтому трудно судить, действительно ли существовал подробно разработанный план восстания. (Если он и существовал, то, как мы видели выше, с его реализацией у восставших возникли большие проблемы.) Что же касается участия в восстании черносотенцев – через три дня, когда бои утихли и начали выходить газеты, Голубовичу в передовой статье «Киевлянина» ответил Шульгин. Высказался он в своем обычном иронически-высокомерном стиле, заявив о позиции, своей и своих единомышленников, «над схваткой»:

<…> Но вот насчет «черносотенцев», которые будто бы вместе с большевиками подняли восстание[,] мы считаем необходимым сказать несколько слов.

В украинских газетах обыкновенно, когда говорится что-нибудь о «русском внепартийном блоке»[,] то в скобках пишется: черная сотня.

Ввиду такой терминологии мы считаем необходимым заявить следующее.

Во-первых да будет известно всем, кому об этом ведать надлежит, что нас не сотня в Киеве, а как показали последние выборы в украинское Учредительное Собрание – 25 тысяч с лишним, то есть больше, чем всех украинцев вместе взятых.

Это во-первых, хотя это и неважно. Важно же то, что внепартийный русский блок никакого участия в восстании не принимал.

Дело в том, и это совершенно всем ясно, что мы отнюдь не разделяем преклонения перед так называемыми «завоеваниями революции». Очень многие из этих завоеваний мы считаем зловредной чепухой, при наличии которой государство и народ существовать не может.