Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

– Кажется, вы говорите, – воскликнула Мэри, – что я обязана принять самое важное решение в своей жизни, не зная, что чувствует мистер Хейворд, поскольку правила требуют, чтобы я ничего не предпринимала? Что, если я напишу ему и признаюсь в своих истинных чувствах? Тогда, по крайней мере, я смогу узнать, что он думает.

– Это невозможно по правилам любого приличного общества. Мужчина был бы неприятно изумлен, получив такое письмо, и наверняка удивился бы дерзости женщины, написавшей ему.

– Но вы же знаете мистера Хейворда, – настаивала Мэри. – Неужели вы думаете, что его реакция будет столь неразумной?

– Я думаю, его отсутствие и молчание предполагают, что мы не можем знать, как он мог бы себя вести в такой ситуации. Но вернемся к мистеру Райдеру. Если ты заинтересована в том, чтобы принять его предложение, надо действовать без промедления. Однако если все-таки отвергнешь его, то делай это, понимая, что если Том, вопреки твоим надеждам, ничего не предпримет, ты можешь остаться совсем без мужа. Не мне рассказывать тебе, насколько тяжелой может быть жизнь одинокой женщины. Одним словом, как сказала твоя мать, мистер Райдер – твоя синица в руке. Только тебе решать, стоит ли отпускать его из-за туманной вероятности дождаться журавля в небе.

Миссис Гардинер встала, прикоснувшись к щеке Мэри.

– Может показаться, что все мои аргументы в пользу мистера Райдера, но это не совсем так. Я вижу силу чувств, которые ты испытываешь к Тому, и ценю, что ты настолько предана ему и не можешь идти против зова сердца. Но ты должна понимать, что можешь потерять, если поставишь на кон свою судьбу и свое будущее.

Она наклонилась и поцеловала Мэри напоследок.

– Я бы хотела, чтобы ты нашла в себе силы присоединиться к нам за чаем – его подадут через полчаса. Но пойму, если ты не сможешь.

Мэри не спустилась ни к чаю, ни к ужину. Ее мать то и дело заводила разговор о том, чтобы подняться к ней, но миссис Гардинер была непреклонна – Мэри должна побыть одна; и с большим трудом всем, наконец, удалось убедить миссис Беннет, что из ее дальнейших упреков в сторону дочери не выйдет ничего хорошего.

Тем временем Мэри наверху сидела за письменным столом. Когда целую вечность назад матушка предлагала ей выйти замуж за мистера Коллинза, она не имела и малейшего понятия о тех эмоциях, которые пробудил в ней теперь мистер Хейворд. Даже непродолжительные встречи с Джоном Спарроу дали лишь поверхностное представление о глубоком чувстве, охватившем ее сейчас. Было гораздо проще отказаться от любви, так и не испытав ее по-настоящему. И, останься Мэри в неведении, возможно, не была бы сейчас такой несчастной. Если бы по какой-то случайности она действительно стала бы миссис Коллинз, то сделала бы, наверно, все, что в ее силах, чтобы союз их был настолько приятным, насколько это возможно, и наверняка справилась бы куда лучше, чем Шарлотта Лукас. Если бы она так ничего и не узнала о настоящей любви, то довольствовалась бы бледным подобием счастья, которое предлагал брак по расчету. Но теперь, когда Мэри узнала мистера Хейворда, меньшее ее не устроит. Теперь она встретила мужчину, которого искренне любила, и не могла выйти замуж за другого.

Отсутствия любви было достаточно для того, чтобы считать брак с мистером Райдером невозможным. Но чем больше Мэри обдумывала это, тем лучше понимала, что была еще одна веская причина, по которой она не могла принять его предложение. Он, как и намеревался, задел струны ее души замечанием касательно того, что выйти за него замуж и изменить к лучшему – ее прямой долг. Раньше она бы почувствовала себя польщенной и с пылом приняла бы его предложение. Зачем иначе были эти долгие годы учебы и усердной работы над собой, если не будет им практического применения? И какая цель может быть благороднее, чем моральное и интеллектуальное совершенствование ближнего своего? Но теперь Мэри поняла, что это плохой фундамент для будущего брака. Она хотела быть наставником для своего супруга не более, чем его ученицей. Нет, она искала того, что было бы союзом со знаком равенства, равенства духовного и интеллектуального.

В Лонгборне она на примере четы Коллинзов увидела, насколько губителен для брака недостаток уважения, как он гасит доброжелательность, ухудшает отношения между мужем и женой и подавляет всякую симпатию. Она видела, как в отсутствие взаимного уважения остыли чувства Шарлотты Коллинз, как овладела ее мужем тоска, которую он пытался осмыслить и от которой безуспешно искал избавления. Но ведь уже не в первый раз в этом доме она становилась свидетельницей разрушительного воздействия презрения. Теперь она могла ясно представить себе, как оно отравило брак ее родителей. Продуманная отстраненность мистера Беннета, пренебрежительная ирония его острот, мрачное веселье, которое он испытывал, когда на других, особенно на его жену и дочерей, обрушивались невзгоды – все эти жестокие насмешки проистекали из разочарованного осознания того, что он женился на женщине, которую никогда не считал равной себе. Лиззи однажды рассказала ей со слезами на глазах, как их отец открыл ей эту правду в тот день, когда она просила его разрешения выйти замуж за мистера Дарси. «Не заставляй меня горевать из-за того, что ты не в состоянии уважать своего спутника жизни». Только сейчас Мэри полностью осознала и пропустила через себя смысл его мрачного предостережения.

Она достала писчие принадлежности, склонилась над бумагой и начала писать.

На следующее утро, когда Мэри спустилась к завтраку, на блюдечке в центре стола оказалось письмо с ее именем, щедро выведенным явно не жалеющей чернила рукой. Она тяжело сглотнула, поскольку догадывалась о его содержании. Вчера вечером она отправила свое послание мистеру Райдеру, и один из слуг согласился доставить его по адресу за несколько шиллингов и бутылку пива. Мэри взялась за перо, поскольку чувствовала, что не готова к прямому разговору, и надеялась в тщательно продуманном письме с большим количеством шансов передать как силу своего уважения, так и категоричность отказа.

Мэри взяла письмо и быстро убрала его в карман, надеясь, что, поскольку она была единственным человеком за столом, его не заметили. Но как только она решила, что оказалась в безопасности, в комнату вошла ее мать. Она совершенно спокойно присела и налила себе чаю.

– Доброе утро, Мэри. Я была здесь минуту назад и увидела, что тебе пришло письмо. Могу я поинтересоваться, от кого же оно? Случайно не от мистера Райдера?

– Да, мама, это так.

– И полагаю, оно как-то связано с письмом, которое ты отправила ему намедни. С тем самым, в котором, предположительно, содержался твой ответ на его предложение?

Мэри ухватила чайник со всей твердостью, на которую была способна. Теперь, приняв решение, она не должна дрогнуть под сердитым взглядом матери.

– Я удивлена, что ты не показала его мне перед отправкой. Могу ли я знать, что ты ему сообщила?

– Я поблагодарила его за честь, которую он оказал мне, сделав предложение, но объяснила, что не могу выйти за него замуж, поскольку не люблю его. Я также выразила надежду, что мы останемся друзьями, если он того пожелает, и заверила, что у него наверняка не возникнет проблем с поиском женщины, которая будет рада стать его женой.