Убить Пифагора - Маркос Чикот

«Человек в маске!» — ужаснулся он.

Больное, опухшее лицо невольно отразило все его чувства. Не только страх перед неумолимым убийцей, но и ненависть, которую он испытывал к самому жестокому и изобретательному врагу, которого встречал в своей жизни. К своему сожалению, он не смог избежать минутного очарования. Этот человек излучал силу, намного превосходящую ту, которую чувствовал Акенон прежде, когда лицо у того было открыто. Тогда ему, вероятно, приходилось сдерживаться, чтобы случайно не выдать своих невероятных возможностей. Непостижимая черная маска, казалось, шла этому чудовищу гораздо больше, чем человеческое лицо, хорошо знакомое Акенону.

Человек в маске подошел ближе и оказался в шаге от него.

— Рад снова тебя видеть, — прошелестел он своим странным голосом.

* * *

Акенон бросил презрительный взгляд на щели, проделанные в черном металле. Человек в маске наклонился к нему, издав рычание, отдаленно напоминавшее смех.

— Знаешь, кто я? — Он впился взглядом в Акенона, который почувствовал, как ледяной нож медленно проникает в его мозг. — Ого, — продолжал человек в маске через несколько секунд, — неужели догадался? Как тебе это удалось? — Его тон, притворно дружелюбный, вызывал озноб.

Акенон отвел взгляд, но продолжал ощущать давление. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Разум человека в маске больше не мог проникнуть к нему в голову. Ощущение было похоже на попытку удерживать рот закрытым, когда чьи-то могучие руки пытаются его открыть.

— Думаешь, тебе удастся этого избежать? — В глубоком и вкрадчивом шепоте человека в маске звучала насмешливая нотка. Ему явно было весело.

Акенон сопротивлялся всей своей волей. Он был профаном в мире эзотерических сил, но ему казалось, что он способен помешать человеку в маске проникнуть внутрь своих мыслей.

Надежда длилась до тех пор, пока враг не использовал силу своего голоса.

Следующие несколько минут он говорил не умолкая. Акенон не понимал, что происходит, но чувствовал, что воля его будто бы растворяется. Речь противника обладала неумолимой логикой. Он использовал точные слова, каждая фраза казалась острой, как меч, но гораздо опаснее. Исподволь он убеждал Акенона впустить его в свои мысли и воспоминания. Акенон хотел было взбунтоваться еще более решительно, но толком даже не попытался. Он уступал. Он понимал, что происходит, и… внезапно захотел, чтобы это произошло. Слова человека в маске были инструментами математической точности, однако сами по себе они бы его не сломили. Непреодолимой властью их делал произносящий их шепот, свистящий, обволакивающий, подчиняющий. Шершавое, завораживающее бормотание, разрушавшее его упрямство, подобно ручью, подтачивающему гору.

И он уступил.

Разум человека в маске ворвался в его голову, подобно бушующему потоку. Он копался во всем, что имело отношение к расследованию, рылся в каждом уголке, как мародер в чужом доме, и в конце концов выяснял, как узнал Акенон, кто он и где скрывается.

Когда человек в маске наконец оставил его в покое, Акенону показалось, что он проснулся после ночного кошмара. Потом его охватила ярость и отвращение к себе, он испугался, что его вот-вот вырвет.

— Как ты был безрассуден, — удовлетворенно прошептал человек в маске. — Никто не знает, что ты здесь, ты никому не сказал, кто я. Единственное, что делает тебя не совсем полным идиотом, — изобретательность, благодаря которой ты отыскал мое убежище.

Он заложил руки за голову.

— Нет смысла носить здесь маску, к тому же слишком жарко.

Он развязал ее и осторожно убрал с лица.

Акенон знал, кого увидит, и все же испугался, когда перед ним возникло знакомое потное лицо.

Противник повернул маску и провел пальцем по внешней стороне. Потом снова заговорил. В его шелестящем шепоте звучали жесткие нотки.

— Ты очень досаждаешь мне с тех пор, как прибыл сюда, Акенон. Ты заставил меня изменить мои первоначальные планы, и ты догадываешься, как это было для меня тяжело. Но ты и дальше продолжал быть помехой, особенно когда поймал Крисиппа. — Он приблизил свое лицо к лицу Акенона, не меняя его холодного выражения. — Я давно мечтаю с тобой покончить. Но был занят более важными делами, иначе ты бы давно был мертв. Ты просто обязан был умереть. Через Килона я приказал изгнать тебя, и гоплиты, которые тебя охраняли, собирались убить тебя там же, на корабле. Однако глупец Милон помешал моим замыслам. — Он улыбнулся, изобразив неприятную гримасу. — Думаешь, тебя и на этот раз кто-то спасет?

Акенон посмотрел на человека в маске, затем на Борея. Гигант не сводил с хозяина преданных глаз, как собака, которая едва сдерживается, ожидая команды напасть. «Он разорвет меня, как только позволит его хозяин», — понял Акенон. Он сожалел, что он не может даже поднять руки, чтобы защитить лицо.

— Ты действительно думал, что все может быть иначе? — продолжал неприятель. — Что это меня привяжут к стулу, а ты будешь допрашивать? — Он медленно покачал головой. — Такое высокомерие выглядит просто жалким.

Наступило молчание. Человек в маске наблюдал за ним, и Акенон понял: тот ждет, когда он начнет его умолять. Он был в ужасе, но не собирался доставлять ему подобного удовольствия.

Через некоторое время неприятель продолжил. Акенон почувствовал, как хриплый, шершавый шепот медленно просачивается ему в уши.

— Вероятно, ты догадываешься, мой дорогой Акенон, что я не могу позволить тебе жить, зная, кто я такой.

Эти слова отпустили невидимый поводок, удерживающий Борея. Великан сделал два шага, вытянул руку и обхватил шею Акенона своей огромной лапищей.

Потом потянул вверх.

Акенон в отчаянии напряг мышцы. Он почувствовал, как ноги отрываются от пола. Борей держал его осторожно, стараясь не сломать шею раньше времени. Он хотел продлить его агонию. Акенон повис на руке гиганта. Вес его тела и тяжесть стула, к которому он все еще был привязан, грозили в любой момент вывихнуть ему шею. Он пытался дышать, но сдавленное горло не пропускало воздуха. Единственное, что ему удавалось, — мучительная смесь удушливого хрипа и сдавленного рычания.

Борей наслаждался каждым мгновением. Он согнул руку, чтобы поближе рассмотреть перекошенное лицо Акенона, глаза которого, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Взгляд египтянина утратил всякую надменность. Он отражал то же, что и глаза всех прочих, кого Борей пытал: ужас, вызванный физическими страданиями и неизбежностью смерти.

Хозяин Борея заговорил снова, словно хотел скрасить последние мгновения жизни своей жертвы.

— Хочешь знать, какими будут мои следующие шаги? — спросил он риторически. — Через Килона я контролирую Совет Кротона и всю свою политическую власть использую против Пифагора. — Имя философа он произнес с презрением. — А еще я позабочусь о твоей подружке Ариадне. Перед тем как убить ее, передам от тебя привет.

Акенон закрыл глаза. Разум был охвачен неистовым вихрем, это был хаос, где смешивалось все сразу — невыносимые страдания, опасность, нависшая над Пифагором, поразительная личность убийцы, страдающая Ариадна, Ариадна в его объятиях…